Похищение Афины - Карин Эссекс Страница 7

Глаза Элджина сверкали, когда он делился своими амбициями с будущей невестой. Перед ней стоял человек, чьи романтические мечты превосходили ее собственные. Мэри понимала, что ее обуревали всего лишь эгоистичные девические грезы, в то время как он мечтал о том, что не только могло доставить наслаждение, но и преобразить мир, в котором они живут. Элджин жаждал воздействовать на каждую сторону британского национального характера, обогатить его всеми прекраснейшими достижениями человеческого духа.

Но до чего ей будет трудно, почти невозможно, расстаться с привычным укладом родной семьи и уехать в Константинополь. Мэри была единственным ребенком у своих родителей, и в расставании с нею они будут безутешны. Ее обожаемая бабушка уже в преклонных годах, и может случиться так, что она скончается, не повидавшись со своей внучкой. К тому же родить и воспитывать детей в чужой стране, известной отсталостью медицинской науки и подверженной частым эпидемиям оспы, представлялось ей приключением, испытать которое она совсем не готова.

Мэри рассказала об этих заботах Элджину, тот со всем вниманием слушал, позволив себе смелость гладить ее затянутую в перчатку руку.

— Мы пригласим самого известного в нашей стране врача в случае, если вам понадобятся его заботы, — ответил он. — Я никогда не подверг бы ваше здоровье ни малейшей опасности, Мэри.

Должно быть, нерешительность отразилась на ее лице, потому что Элджин глубоко вздохнул и снова заговорил:

— Когда мне случилось жить в Париже, я свел знакомство с одним американцем. Его звали Бенджамин Франклин, он служил в дипломатическом корпусе своего отечества, и именно его пример вдохновил меня, в то время совсем юношу, также вступить на дипломатическую стезю. Его живейший интерес в те дни вызывало изучение электричества. Он изобрел прибор, назвав его «молниевый колокол», который издавал звон, когда начиналась гроза. Наблюдая впервые действие этого прибора, я решил, что это настоящее колдовство. Но Франклин объяснил мне, что важна не вспышка молнии, а электрический ток, невидимая и загадочная сила, проводящая энергию.

Мэри терпеливо слушала его объяснения, не совсем понимая, какое отношение свойства молнии имеют к их совместному будущему.

— Когда вы рядом со мной, Мэри Нисбет, мне кажется, что в воздухе проносятся молнии. Я слышу звон колоколов внутри себя и начинаю чувствовать, что до встречи с вами вовсе и не жил. Когда вы рядом, по моему телу пробегают заряды того электрического тока, о котором рассказывал мистер Франклин. Вы заставляете сердце биться быстрее обычного, Мэри. Дни моей жизни станут для меня невыносимы, если вы не согласитесь стать моей женой.

Он взял руку Мэри и прижал к груди, она услышала мощное, быстрое биение сердца. Тогда девушка сжала его пальцы и попросила побыстрее обратиться к ее отцу, мистеру Нисбету, пока ее шотландская практичность не взяла верх над любовью к Элджину.

Но мистера Нисбета вовсе не заинтересовали ни намерения, ни честолюбивые стремления претендента на руку дочери.

— Он в долгах по самую макушку, ваш Элджин, из-за своего немыслимого дома, — заявил отец, и его слова грозили разрушить все надежды Мэри. — Я не собираюсь смотреть, как приданое моей дочери окажется пущенным на ветер, как ее деньга пойдут на выплату долгов человека, который живет не по средствам. Элджин — точная копия своего отца, самого непрактичного из людей, но с огромными амбициями и полным отсутствием делового чутья.

Действительно, было хорошо известно, что покойный граф потерял все состояние на финансировании одного злополучного горнодобывающего предприятия и скончался, оставив жену и шестерых детей с длинной родословной, но без средств к существованию.

— Отец, ты не хочешь замечать ни одного из прекрасных качеств лорда Элджина, но фокусируешь все внимание на том единственном, что свидетельствует не в его пользу. Разве ты забыл, что король лично предложил его светлости занять пост посла в Порте? Чего же не сможет достичь человек, так отмеченный королем? Матушка лорда, леди Марта, обласкана королевской четой, она приглашена гувернанткой к маленькой принцессе Шарлотте. У него прекрасный титул. Ему покровительствует мистер Питт. А родословная восходит к самому Уильяму Брюсу [3]. Может ли быть более знаменитым мой будущий супруг?

— От твоего супруга требуется быть не знаменитым, Мэри, но по меньшей мере платежеспособным. С чего он надумал строить поместье, достойное короля, если у него нет ни гроша за душой? Он бросает деньги на ветер, причем не свои, а своих заимодавцев.

— Но разве Брумхолл не станет и моим домом тоже? Домом моих детей, твоих внуков? Почему мы должны рассчитывать только на его доходы? Мой отец — один из самых богатых людей Шотландии и я, единственное дитя, его наследница. Доход от наших земель превышает восемнадцать тысяч фунтов в год. Это же в три раза больше суммы, которую, как сказал мне Элджин, отпускает правительство на содержание его посольства. Прими, пожалуйста, во внимание наше благополучие, достоинства и добродетели человека, который просит моей руки, чувства, возникшие во мне по отношению к нему за эти несколько недель. Почему мы сейчас говорим только о деньгах? Что такое деньга перед лицом любви? Хотелось бы мне думать, что счастье твоей дочери для тебя, папа, важнее их. Мы, Нисбеты, никогда не останемся без средств, но как легко можно провести жизнь, не узнав и тени того любовного чувства, да, любовного чувства, которое я питаю к лорду Элджину.

— Какой дар красноречия, Мэри! — ответил отец, отворачиваясь, чтобы удалиться к себе в кабинет. — Досадно, что женщин не назначают в дипломаты.

Тем не менее уже через две недели, с помощью матери, которая оказалась ее единомышленницей, Мэри одержала верх над отцом. Мистер Нисбет, будучи скептиком и весьма трезво настроенным отцом, распорядился выдать новобрачным закладную, процентами с которой Элджин мог распоряжаться по своему усмотрению. Но будущий муж не располагал возможностью даже прикоснуться к капиталу жены без письменного согласия мистера Нисбета.

«Это застрахует нас от его привычек», — объяснил он сначала дочери, затем, с глазу на глаз, Элджину, чем обидел юную невесту.

После скромного венчания молодые сняли резиденцию в Лондоне, где Элджин мог знакомиться с кандидатурами тех, кого собирался нанять для работы в английском посольстве в Константинополе. Последние недели перед свадьбой Мэри прожила, обуреваемая волнениями и в смятении чувств перед огромными переменами, которые ждали ее. Она ощущала, как ширится внутри ее счастье и одновременно растет в груди нервное ожидание, достигшее апофеоза в час, когда она стояла перед алтарем. Голова ее закружилась, девушка пошатнулась и потеряла сознание. Ни Элджин, стоявший рядом, ни кто-либо из присутствовавших не успели прийти на помощь и предотвратить падение. Едва придя в сознание, она со страхом подумала, не было ли в этом странном обмороке проявления одного из ее предчувствий. Мэри лежала, не открывая глаз и напряженно размышляя. Не знак ли это предостережения свыше? Не следует ли ей отказаться от замужества, влекущего переезд в чужие земли? Но глубокий, полный тревоги за нее голос Элджина, его просьба срочно вызвать врача, настояние не продолжать церемонии, пока невесту не осмотрит доктор, развеяли страхи. О, разумеется, она выйдет за этого человека, ведь он тревожится за нее так, будто от этого зависит его собственная жизнь. Кроме того, разве ей не доводилось иметь предчувствия не только о дурных событиях, но и добрых? Это и вправду знак небес, сказала она себе, но знак, предвещающий ту волнующую, исполненную любви жизнь, которую приготовил для нее возлюбленный. До слуха девушки донесся шепот матери: «Нервы бедной крошки были буквально на грани перед таким великим событием» — и слова Элджина, выразившего надежду, что его невесту оно не страшило. Мэри села, улыбнулась, уверила присутствующих, что опасения их напрасны. Ничто не может помешать ей выйти замуж за Элджина, который в день венчания представлял из себя исключительно импозантную фигуру — модный фрак, знатность, титулы — и к тому же так влюблен в нее. Она медленно встала на ноги, пока мать хлопотала рядом, оправляя подвенечный наряд и фату. Епископ Сандфорд пристально уставился на Мэри и вполголоса осведомился, нет ли у нее на душе чего такого, в чем она бы хотела ему исповедаться. Но девушка тряхнула головкой, прогоняя слабость, выпрямилась и спустя минуту стала тем, кем быть ей выпала судьба, — Мэри Гамильтон Нисбет Брюс, графиней Элджин. Ни одному из самых богатых, но нетитулованных землевладельцев Шотландии не удалось бы выдать дочь замуж более удачно.