Зильбер. Первый дневник сновидений - Керстин Гир Страница 7

— Да, действительно, странное имя… Как у какой-нибудь скаковой лошади, — заметила Лотти. На увлечение Тейлором Лотнером или его героем-оборотнем из кино-саги «Сумерки» Лотти не отреагировала, у неё самой ещё в позапрошлом году висел плакат с этим Тейлором. На дверце платяного шкафа, изнутри. Возможно, ей просто нравились волки.

На кухне у нас шторы в шотландскую клетку, прошитые золотыми нитями, из каждого угла торчат вездесущие фарфоровые балерины, но, несмотря на всё это, здесь сейчас очень уютно. По подоконнику барабанит последний летний дождь, а в воздухе витает успокаивающий аромат ванили и шоколада. Лотти только что вытащила из духовки наше любимое печенье — ванильные песочные полумесяцы по бабушкиному рецепту. К нему Лотти подала нам горячее какао со сливками и шоколадной стружкой. И полотенца для наших промокших под дождём волос. Эта чрезмерная забота и обилие сладкой еды частенько нас утешали. Кажется, Лотти всё-таки сочувствовала нам гораздо сильнее, чем ей хотелось бы. Потому что в обычной ситуации она никогда не изменяла своим принципам — рождественскую выпечку до начала праздника не едят! Что касается традиций Рождества, тут Лотти была твёрже стали. Ох, и попадало же тому, кто осмеливался напеть в июне рождественскую мелодию! В этом вопросе Лотти шуток не понимала. Она свято верила, что такие выходки приносят несчастье.

Какое-то время мы с наслаждением поглощали печенье за печеньем, комментируя воображаемые скачки:

— Персефона Портер-Перегрин с первых же секунд занимает лидирующую позицию на дорожке, в этом году она в прекрасной форме, так что эта лошадка способна обойти всех скакунов в Аскоте. Свою главную соперницу Ванилу Полумесяц она оставляет далеко позади. Но погодите, что происходит? Вперёд вырывается номер пять, Дейзи Дон, вот она уже догоняет Персефону, и — да! просто невероятно! — аутсайдер Дейзи Дон выигрывает с преимуществом в долю секунды.

— Это же не спекулос, [2]ванильные полумесяцы можно и не считать исключительно рождественской выпечкой, правда же? — пробормотала Лотти на немецком, скорее самой себе, чем нам. Папа в своё время настаивал, чтобы нянечка у нас была обязательно из Германии, и мы, общаясь с ней, смогли лучше выучить его родной язык. Если же он сам заговаривал с нами по-немецки, мы предпочитали либо молчать, либо отвечать ему по-английски (во всяком случае, я, Мия тогда вообще не могла сказать ничего, кроме «да-да-да»), а это не очень-то соответствовало его представлениям о правильном двуязычном воспитании. Поначалу Лотти почти не понимала по-английски, поэтому нам всё время приходилось напрягаться и говорить с ней на немецком языке, что вызывало искреннюю радость папы. Ровно до того момента, когда он понял, что мы переняли от Лотти не литературный язык, а её родной диалект. А уж когда малышка Мия выплюнула папе на рубашку брокколи, бормоча при этом ругательства на баварском наречии, нашему отцу стало совершенно ясно, что его план оказался не таким уж совершенным.

— Эти полумесяцы вполне могут сойти за будничную выпечку, — Лотти до сих пор волновалась, что Христос ещё припомнит ей праздничное печенье без особого повода. — Но только в крайнем случае, конечно.

— Это и есть очень, очень крайний случай, — заверила её Мия. — Ты только погляди на двоих достойных сожаления детей, жертв развода, потерявших надежду и жизненные ориентиры в большом чужом городе.

К сожалению, Мия не преувеличивала. Дорогу домой мы нашли только благодаря дружелюбным пассажирам и водителю автобуса. Утром нам не пришло в голову запомнить номер нашего временного дома, все здания здесь выглядели совершенно одинаково, поэтому, наверное, мы до сих пор блуждали бы под проливным дождём, как Гензель и Гретель по лесу, если бы не увидели и не услышали нашу Кнопку, которая стояла у окна и лаяла изо всех своих собачьих сил. Сейчас умный зверь приютился рядом с нами, положив голову мне на колени, и надеялся, что печенье каким-нибудь волшебным образом окажется у него на языке.

— Вам и правда приходится несладко, — сказала Лотти, глубоко вздохнув. На миг я почувствовала угрызения совести. Чтобы на душе няни стало чуть легче, мы вполне могли бы рассказать ей, что школа, вообще-то, оказалась вовсе не ужасной, скорее наоборот. Здесь первый день учёбы прошёл намного лучше, чем, например, в Беркли, где банда девчонок угрожала окунуть меня головой в унитаз. (В первый день они только угрожали это сделать, а на пятый так и поступили. Кстати, именно после этого я и записалась в секцию кунг-фу.) Сегодняшний первый день был очень далёк от того и ему подобных в новых школах. Не считая Персефону и небритого Кена, все остальные в «Академии Джабс» показались мне вполне милыми, учителя тоже вроде нормальные. Ни на одном уроке у меня не возникло чувства, что я отстала или чего-то не понимаю, учительница французского похвалила моё произношение, классы были светлыми и просторными и даже еда в столовой оказалась довольно вкусной. Вместо Персефоны девочка, которая сидела со мной рядом на уроке французского, совершенно неожиданно вызвалась проводить меня в столовую и там познакомила со своими друзьями. От них я узнала, что гороховое пюре лучше не заказывать, и что Осенний бал — это всё-таки замечательное событие потому что после скучной официальной части там будет выступать какая-то крутая группа, о которой я, к сожалению, слышала сегодня впервые. Для первого дня в новой школе всё прошло довольно удачно. У Мии, кстати, даже лучше моего.

Да, всем этим нам надо было поделиться с Лотти, ведь так приятно, когда тебя жалеют и о тебе заботятся, тем более что перипетии сегодняшнего дня только начинались. Самое страшное было ещё впереди — ужин в доме у Эрнеста, на котором мы познакомимся с его сыном и дочерью, семнадцатилетними близнецами, которые, если верить словам Эрнеста, представляли собой воплощение добродетели и таланта. Я ненавидела их уже сейчас.

Лотти, казалось, тоже размышляла об этом событии.

— Для тебя, Мия, на сегодняшний вечер я приготовила красную бархатную юбку и белую блузку. А тебе, Лив, погладила голубое мамино платье.

— Может, лучше сразу короткое чёрное со стразами? — насмешливо спросила я.

— Да, и лайковые перчатки, — добавила Мия. — Уф-ф, это всего лишь глупый ужин. И самый обычный вечер самого обычного понедельника. Я лично пойду в джинсах.

— Обсуждению не подлежит! — отрезала Лотти. — Вы должны сегодня показать себя с лучшей стороны.

— В мамином платье? Интересно, ты-то что наденешь, Лотти, неужели праздничный дирндль? [3]

Мы с Мией захихикали.

Лотти приосанилась и гордо вскинула голову. Если дело касалось дирндля, она становилась ещё более серьёзной, чем в вопросе рождественских традиций.

— Я бы с радостью так и поступила. Потому что мой дирндль уместен всегда. Но мы с Кнопкой остаёмся дома.

— Что? Ты бросишь нас там одних? — закричала Мия.