Некоторые девушки кусаются - Хлоя Нейл Страница 7

Снимок Дженифер Портер, взятый с удостоверения личности,заполнил весь экран. Темно-каштановые волосы, голубые глаза. Как и у меня.

Мы молча переглянулись.

— Да, кстати, раз уж мы заговорили онеприятностях, — прервала молчание Мэллори, — как прошел твой визит кродителям?

Мэллори видела моих родителей только однажды, когда я большене смогла откладывать их знакомство. Как раз тогда она начала красить волосы вголубой цвет. И ее облик, как и можно было ожидать, произвел на отцасоответствующее впечатление. Склонность к творчеству в семействе Мерит непоощрялась. После той встречи, когда Мэллори едва не отвесила отцу пощечину, ястаралась оберегать их от подобных потрясений.

— Не слишком хорошо.

— Мне очень жаль.

Я пожала плечами:

— Трудно было ожидать от этой встречи чего-то хорошего,но не думала, что будет настолько плохо. — Мой взгляд остановился наогромном кожаном «Каноне», лежавшем на кофейном столике, и я переложила книгусебе на колени. — Конечно, они были обеспокоены, но мне пришлось выслушатьлекцию о сохранении доброго имени семьи. — Я подняла руки и, имитируя драматическийжест, пошевелила пальцами. — О положении чикагских Меритов. Можноподумать, что это самое главное на свете.

Мэллори усмехнулась:

— К несчастью, это тоже имеет значение. Достаточнопросмотреть «Трибьюн». Ты виделась с дедом?

— Еще нет.

— Ты должна с ним встретиться.

— Я встречусь, — поспешно ответила я. — Кактолько буду готова.

— Чепуха! — бросила Мэллори и сняла с базытелефонную трубку. — Он в большей степени приходится тебе отцом, чемДжошуа. И тебе прекрасно известно, что он всегда тебе рад. Позвони ему.

Она всучила мне трубку, и я, опустив голову, уставилась накнопки.

— Черт возьми! — недовольно пробормотала я, но всеже набрала номер.

Я подняла трубку к уху, сжала пальцы, чтобы унять дрожь, имолча молилась, надеясь на понимание со стороны дедушки. Прошло три гудка,потом включился автоответчик.

— Привет, дедушка, — сказала я послесигнала. — Это Мерит. Я хотела тебе сказать, что я дома и все в порядке.Заеду, как только смогу.

Я отключила телефон и вернула аппарат Мэллори.

— Пора бы и повзрослеть, — заметила она, возвращаятрубку в гнездо базы.

— Эй, я и сейчас в состоянии надрать тебе задницу.

Она презрительно фыркнула, потом немного помолчала иосторожно добавила:

— Может, из всего этого получится что-то хорошее?

— Например? — спросила я, искоса поглядывая наподругу.

— Например, ты могла бы завести любовника.

— Господи, Мэллори, дело не в этом! — воскликнулая, признавая в душе ее правоту относительно моей несуществующей личной жизни.

Мэллори утверждала, что я себя заморозила и никак не решусь«оттаять». Что бы это значило? Я не сидела дома. Я частенько целыми вечерамипросиживала в кофейнях, посещала факультативы, вместе с Мэллори мы почти каждыевыходные бывали на концертах, благо Чикаго посещали все гастролирующие группы.Но главным для меня все же была работа над диссертацией. Я считала, что дляпарней еще найдется время. И теперь у меня впереди была целая вечность.

Мэллори обняла меня за плечи и прижала к себе:

— Послушай. Ты стала вампиром. Вампиром. — Онавнимательно осмотрела меня, оценивая наряд, которым меня снабдили в ДомеКадогана. — Они значительно улучшили твой внешний вид, и ты скоро станешьнастоящей цыпочкой-готом.

Я удивленно подняла брови.

— Серьезно. Ты высокая, стройная и хорошенькая. Ты навосемьдесят процентов состоишь из ног. — Она наклонила голову и слегканахмурилась. — Порой я тебя за это немного ненавижу.

— Зато у тебя грудь лучше, — заметила я.

И, как всегда, когда разговор заходил о груди и ногах, мыуставились друг на друга. Оценивали. Сравнивали. У меня была неплохая грудь,разве что чуть-чуть маловата. Мэллори же обладала безукоризненным бюстом.

— Согласна, — сказала она, но тотчаспренебрежительно махнула рукой. — Речь сейчас не об этом. Суть в том, чтоты отлично выглядишь и, как бы это тебя ни раздражало, ты дочь Джошуа Мерита.Это имя известно каждому. И при таком раскладе, сколько времени ты не была насвидании? Год?

Четырнадцать месяцев, но стоило ли их считать?

— Если тебе встретится горячий молодой вампир, он можетоткрыть для тебя совершенно новый мир.

— Верно, Мэл. Представляю себе этот телефонныйзвонок. — Я подняла руку, согнула пальцы, как будто держала трубку. —Привет, па. Это твоя непутевая дочка. Да, я понимаю, как ты огорчен, что ястала не-умершей, но парни-вампиры просто прелесть. — Я изобразила, чтовешаю трубку. — Нет уж, благодарю. Я не собираюсь спать с вампирами.

Мэллори положила голову мне на плечо:

— Дорогая, ты теперь вампир.

Я потерла виски, где начинала пульсировать боль.

— Я знаю, и это очень неприятно. Я не хочу больше обэтом говорить.

Мэллори разочарованно вздохнула, но не стала продолжатьразговор на эту тему. Она откинулась на подушки и постучала пальцем по кожанойобложке руководства для начинающих вампиров, лежавшего у меня на коленях.

— Ну, ты собираешься его прочесть?

— Я должна уяснить хотя бы основные правила. Апоскольку у меня впереди вся ночь…

— Что ж, я не могу сказать того же о себе. —Мэллори встала и потянулась. — Я должна хоть немного поспать. Рано утром намеченавстреча. Надеюсь, вампирская книга тебя развлечет.

— Спокойной ночи, Мэл. Спасибо, что дождалась меня.

— Не за что. Завтра я позвоню в универ и дам тебезнать, что они думают по поводу восстановления. — Она вышла из комнаты, нозатем снова заглянула, держась рукой за дубовый дверной косяк. — Хочууточнить на всякий случай. Ты расстроена, что стала вампиром, и мы ненавидимЭтана Салливана, верно?

Я перевернула несколько плотных и древних на вид страниц«Канона», пропуская вступительную главу и содержание. Рассеянный взглядостановился на заголовке второй главы:

«Служение вашему господину».

— О да, — заверила я ее. — Мы его ненавидим.

Я уснула на диване с книгой в руках. Весь остаток ночи, ещедолго после того, как Мэллори поднялась к себе, я просматривала «Канон».Превращение в вампира уже изменило мои биоритмы, и я чувствовала себядостаточно бодрой, чтобы читать, по крайней мере до тех пор, пока усталость несвалила меня незадолго до восхода солнца. Перед рассветом я уже ощущала, какподкрадывается солнце, как готовится прорваться сквозь горизонт. По мереприближения утра на меня наваливалась сонливость. Как это Карл Сандберг сказало тумане? Что он подкрадывается, словно кошка? Точно так же подкрадывалась иусталость. Ее не слышно и не видно, но она становится все ощутимее и наконецнакрывает тяжелым бархатным одеялом.