Мифриловый крест - Вадим Проскурин Страница 7

Михайловка оказалась совсем маленькой деревушкой, не больше двух десятков домов, если только эти халупы можно назвать домами. Вместо окон узкие горизонтальные щели в одно бревно, затянутые бычьим пузырем, ни одной трубы над крышами, печка дымит прямо в комнату, а потом дым выходит в узкие щели под потолком. Интересно, конечно, увидеть живьем, что представляет собой древнерусская курная изба, но жить в таком доме я бы не захотел. Даже в продвинутой двухэтажной модификации, что отличается от базовой тем, что скотина содержится отдельно от людей на первом этаже, именуемом "подклеть".

Такая изба в деревне была одна и жил в ней дед Тимофей, который оказался деревенским старостой. Местное население, удивительно многочисленное для такой маленькой деревеньки, слушалось его беспрекословно. В продвинутой избе нам было выделено место для почетных гостей, взглянув на которое, я осведомился у Усмана, не было ли в "Газели" репеллента от вшей и клопов. Усман мрачно сообщил, что не было.

Оружие и экипировка отправились под лавку, а Усман - в свеженатопленную баню. Судя по интонациям, звучавшим в голосе деда, когда он говорил о бане, это была единственная баня в радиусе километров тридцати и он очень гордится этим фактом. Я остался сторожить оружие, стараясь не обращать внимания на уверения деда, что здесь у нас ничего не украдут. Скорее всего, и вправду не украдут, но расслабляться все равно не стоит.

Усман вернулся только через час, в холщовых домотканых портах и такой же рубахе, распаренный и удовлетворенный, и выглядел он настолько странно, что я не удержался и спросил, что с ним случилось в бане. Усман загадочно улыбнулся и сказал, что ничего плохого не случилось, а дальнейшие мои расспросы проигнорировал.

Я отправился в баню, и стоило мне переступить порог, как я сразу сообразил, почему у Усмана было такое лицо. В предбаннике сидели две женщины, одна совсем еще девчонка, другая постарше, они были совершенно обнажены и их глаза не оставляли сомнений в том, что сейчас со мной будут делать. Я не сопротивлялся.

Спустя вечность, когда обе крестьянки остались полностью удовлетворены, я случайно посмотрел в сторону дверей и увидел, что у порога дожидается вторая смена. Еще две девчонки, совсем молодые, лет по тринадцать, и несколько менее красивые. Они что, решили пропустить через меня всю деревню?

Я решительно запротестовал, крестьянки не возражали и мы отправились в парную. Дальше все было так, как обычно бывает в русской бане, не было только купания в ледяной воде, потому что рядом с баней не оказалось ни пруда, ни речки. Девчонки сказали, что зимой они валяются в снегу, но сейчас снега еще недостаточно. В общем, как в пошлом анекдоте, пошел грузин в баню, заодно и помылся.

Когда ритуал мытья был завершен, я обнаружил, что моя одежда уже постирана, и для меня приготовлен комплект холщового белья неопределенного цвета и фасона. Но одеться мне сразу не дали. Я понимаю, что мог воспротивиться, но мне не хотелось, я убедил себя, что по местным меркам тринадцатилетняя девчонка считается взрослой женщиной, что никакая это не педофилия… в общем, мне было хорошо. Кстати, ни одна из этих девчонок не оказалась девственницей, так что моя совесть окончательно успокоилась.

А потом мы сидели, сбившись в тесную кучу, за голым деревянным столом, освещенным вонючей лучиной, и ели деревянными ложками безвкусную кашу, которую запивали самогоном отвратительного качества. Я ограничился порцией граммов в сто, мне показалось, что вторая порция если и не окажется смертельной, то уж точно заставит закуску отправиться в обратное путешествие. Усман вообще отказался от выпивки, мусульманин, блин. В общем, ужин несколько испортил общее впечатление от деревенского гостеприимства, но ненамного.

А потом все было съедено и выпито, и аборигены стали укладываться на ночлег. Нам с Усманом выделили на двоих почетную лежанку на печке и еще двоих девиц, чтобы не было скучно. Я спросил Тимофея, с чем связан такой обычай, он к этому времени уже изрядно захмелел и потому ответил просто и понятно.

- Не знаю, кто вы такие, - сказал он, - дикие монахи, беглые стрельцы или ангелы небесные, - он перекрестился, - но одно я знаю точно, ваше семя нашей общине не повредит. Я буду молиться, чтобы от вас понесли все молодки, но даже если понесет хотя бы одна, это уже будет хорошо. Слишком редко к нам захаживают почетные гости.

- А что в нас такого почетного? - спросил я.

- Вы с пищалями, а ты еще и с крестом. Что еще нужно, чтобы требовать почета?

Я не знал, что еще нужно, и поэтому молча полез на печку. А через несколько минут я обнаружил, что пять раз за вечер для меня вовсе не фантастика, а реальность.