Мето. Остров - Ив Греве Страница 7

— Я это скрыл. Не хочу, чтобы мне официально запретили приближаться к вам, поскольку в этом случае мне придется строго следовать инструкциям. А сейчас, Мето, мне нужно вернуться на свой пост. Ну, до скорого!

Вскоре после ухода Финли, когда я уже погружаюсь в дремоту, внезапно раздается оглушительный дребезг. До меня доносятся отзвуки ритмичных ударов по металлическим пластинам. Очевидно, это боевая тревога. Парни подбегают к световым колодцам и забивают их тряпьем. Через несколько минут становится темно как ночью, повисает гробовая тишина. Я замираю. У меня привычка считать, чтобы оценить отрезок времени. Надеюсь, что мои друзья в безопасном месте. Звон колокола стихает: отбой. Похоже, это учебная тревога, которую дают время от времени для тренировки боевых навыков членов общины. Тревога продлилась больше одиннадцати минут. Пока я не понял, что происходит, меня несколько раз прошибал холодный пот, ведь я здесь один и пока еще не в силах защититься.

Мои товарищи возвращаются несколько часов спустя. Они угрюмы: должно быть, новости невеселые.

Оказывается, наш единственный друг Финли наказан после учебной тревоги за «длительное отсутствие на посту». Марк говорит, что кто-то его заметил и ему грозит наказание.

— Что ему сделают? — спрашиваю я.

— Не знаем, — отвечает Марк. — Но когда я его встретил, глаза у него были красные от слез. Наверняка он сожалеет, что разговаривал с нами.

— Сейчас, — говорит Клавдий, — мы не можем за него заступиться. Нам нужно завоевать их полное доверие, и только тогда можно рассчитывать, что нас будут слушать.

— Не знаешь, когда нас будут судить? Это как раз повод все объяснить, дать им понять, что мы хотели помочь слугам, после чего нам только и оставалось, что бежать…

— Нет, они быстро выведут нас на чистую воду, поймают на мелочах. Тебе надо пройти испытание, забраться на большую лестницу: они хотят убедиться, что ты сможешь отвечать перед судом стоя. Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше. Я в точности исполняю предписания и даже немного опережаю график. Я могу уже довольно много пройти без передышки. А кстати, не знаете, где у них тут площадка для инча? Я ищу новые маршруты для тренировочных прогулок, но боюсь заблудиться.

— Она, должно быть, хорошо спрятана, — отвечает Тит. — Мне очень не хватает игры. Я уже почти жалею о Доме. Надеюсь, что после инициации нам позволят сыграть.

— Ты хочешь принадлежать к их общине?

— Ах, Мето, надо уметь вовремя перевернуть страницу. Теперь нам предстоит жить здесь, среди Рваных Ушей.

— Тебе — возможно, но не мне!

Марк меняет тему.

— Можешь сходить посмотреть на «стену гримас», — предлагает он. — Каждое утро мы проходим мимо нее, но нам некогда там остановиться. Сходи, а потом расскажешь. Я объясню тебе, где она.

Я обнаруживаю, что главная пещера связана сетью более или менее узких коридоров с другими пещерами, меньшего размера. Это настоящий лабиринт, и без точных указаний Марка я бы долго искал дорогу. Оказывается, Рваные Уши любят рисовать. Стена была предварительно обмазана слоем красной охры, и по ней они процарапали до изначальной серой скальной породы свои рисунки и надписи. У меня глаза разбегаются. Здесь много портретов, более или менее искусных, изображения животных и множество непонятных мне знаков. Некоторые из этих знаков напоминают татуировки обитателей пещеры. В небольшом отдаленном зале я нахожу десятки развешанных по стенам глиняных масок — безносых, с перекошенными ртами и закрытыми глазами. Все они похожи на застывшие гримасы боли. Я на ощупь разбираю процарапанные под ними имена: Анбак, Акбан, Леоманех, Куциан, Цукиан…

Позади себя слышу шаги и чье-то прерывистое дыхание. Хочу обернуться и посмотреть, кто там. Бросаю быстрый взгляд назад. Он на коленях. Волосы плотно завешивают лицо и вздрагивают в ритме его беззвучных рыданий. Когда я оборачиваюсь снова, он уже стоит. Ноги у меня подкашиваются, когда до меня доходит, кто передо мной: один из тех монстров-солдат, что тиранили нас в Доме; только этот одет иначе. Быть может, он пришел за мной. В моем нынешнем состоянии я не способен защищаться. И кто услышит мой крик в этом дальнем углу лабиринта? Ноги мои приросли к земле, я не могу двинуться с места. Мне страшно… ведь может повториться то, что бывало раньше, в Доме.

Монстр-солдат приближается.

— Не бойся меня, — говорит он ласково, — я больше не служу людям из Дома. Не рассказывай остальным, что я говорил с тобой, мне это запрещено. Я дал себе клятву, что буду приходить каждую неделю, чтобы почтить память моего брата. Не ожидал встретить здесь тебя.

Он откидывает волосы, я вижу его изрезанное шрамами лицо и воспаленные глаза. От страха у меня совсем нет сил пошевелиться, и тогда он тихо произносит:

— Ступай, возвращайся на место.

Я плетусь к нашему загону и долго еще не могу стряхнуть с себя оцепенение: я прикоснулся к страданию и ощутил дыхание смерти. В эту минуту я клянусь себе, что остров будет для меня только этапом на пути в большой мир, который скрыт за горизонтом. Я не сомневаюсь, что где-то вдали существует свободная жизнь, без постоянного страха. Как только выздоровею, отправлюсь на ее поиски и уведу с собой друзей.

Утром я без особого труда забираюсь на верхнюю перекладину большой лестницы. Марк для подстраховки поднимается за мной следом. Но со мной все в порядке. Я лезу вверх, и грудь моя наполняется свежим воздухом. Я забираюсь на самый верх и жмурюсь от света. Моя рана хорошо зарубцевалась, она лишь немного меня беспокоит, но не приносит страданий. Я на воле! Я смотрю в небо! Я упиваюсь воздухом, он меня пьянит. Я купаюсь в лучах солнца впервые с тех пор, как… но нет, такого в моей жизни не было никогда! Запах сосен проникает в каждую клеточку моего тела. Я вспоминаю ночь нашего бегства, когда, съежившись под колючими ветками, мы слушали Тита. Мой нос хорошо запомнил тогда этот стойкий запах.

Марк возвращает меня к действительности:

— Мето, для первого раза довольно.

— Да, ты прав, уже спускаюсь.

Добравшись до земли, чувствую легкое головокружение. Один из космачей поджидает меня и внимательно осматривает.

— Вижу, ты прошел испытание, — заключает он, — и я могу теперь назначить день суда.

Он просматривает несколько мятых листков бумаги и добавляет с ухмылкой, не сулящей мне ничего хорошего:

— Суд над вами состоится через пять дней. Наслаждайся обществом друзей, Мето. Вполне возможно, что это твои последние деньки.

Взгляд его равнодушен. Я для него значу не больше, чем муравей, попавший под ноги. Меня поневоле пробирает дрожь. Он удаляется, преисполненный гордости и ощущения собственной власти. В эту минуту я отчетливо представляю себе одного из Цезарей, только обросшего и отъевшегося.

Глава III