Царевна-Лягушка на новый лад - Ирина Габова Страница 7

Девушка судорожно вздохнула, глядя вдаль. Молчала с минуту, погруженная в воспоминания.

– А потом выход нашли. Бабушка нашла старый наговор, который помогал изменить обличие, личину сменить. Для этого надо было найти животное, подходящее по рождению. Да тут все просто, я в мае родилась на теплые дни. А этим дням жабы-лягушки покровительствуют. Мы с бабушкой на болото пошли. Мне тогда только 16 годков было. Она меня на болоте оставила одну на ночь. Сказала, что меня спасительница сама найдет, надо только ждать. Долго я сидела и прискакала сестрица, на колени прыгнула. От неё тогда такой свет шел и такое тепло, несмотря на кожу холодную. Словно я родное существо увидела, которое давно знала. Надобно было к ней год ходить до семнадцати годков. Обряд на крови проводили. Каждый раз капельку своей крови ей отдать надобно было, что бы мое тело смогло принять лягушачий облик. Каждую полную луну в ночь ходила я на болото. Страшно тогда было, но потом топь стала моим домом. И теперь не боюсь тишины болотной.

Девушка провела по волосам рукой, взяла бурдюк с водой, освежила горло и продолжила рассказ.

– Обо мне молва разошлась по всей округе, что краше я любой из старших сестер. Только свататься ко мне не шли. Знали, что Он за мной придет. И звать стали Кощеевой Невестой. А мне так страшно было, да и до сих пор страшно. Так, что жить боюсь! В год семнадцатилетия меня отправили на болото одну, наговор проводить. В тот день я и сменила личину. А когда пришла в столицу, не было там ни одного человека. Сгорел мой город, словно уголечек. Ни матушки, ни отца, ни бабушки. Все сгорели. Мне потом те, кто в живых остался и успел бежать, рассказали, что Кощей за мной приходил. А бабушка моя, взяла мой облик и с ним пошла. Когда обман открылся, лютый Ирод убил бабушку, сжёг мой дом, мою семью. И с тех пор ищет меня, и найти не может. А я на болоте живу. В страхе и потере. Срок личины моей восемь лет. Как пройдет срок, так он меня из виду навсегда потеряет. Только вот ты пришёл раньше срока. И боюсь я теперь ещё сильнее. Как мне без лягушки своей?

Василиса кивнула в сторону пруда с болью в глазах.

– Не станет ее, и я сгину в его чертогах проклятых. Не хочу в страхе жить. Я, знаешь, как его ненавижу? Как хочу, чтобы Его не стало? Как хочу проснуться по утру, а это все кошмарный сон. И матушка с отцом живы. Елисей в лапту во дворе играет. Елена песни поет, а Марья игрушки мне мастерит. А я маленькая, и не было этих лет долгих и страшных. Не было этого всего.

Девушка встала, и пошла к воде. Вошла в нее по пояс и обняла себя за плечи. Медные волосы струились по тонким плечам, и каскадом падали до самой воды.

Тихий свет над туманом клубится,

Далеко над водою сияет звезда.

Ничего со мной не случится,

Если рядом со мною семья.

Далеко над горами ветра не смолкают,

А в полях зеленеет трава.

Все печали и страхи растают,

Если рядом со мною семья.

Тихо птица поет за долиной,

И нагрета солнцем земля.

Буду житья тихо счастливо,

Если рядом со мною семья.

Василиса пела тихую печальную песню, и столько в ней тоски было, столько боли бушевало в ее голосе. Не смог сидеть сиднем Иван. Вошёл в воду, обнял девушку за плечи, крепко, крепко.

– Теперь я твоя семья. Не дам в обиду никому. Моя ты, только моя. – Шептал он девушке слова. Повернул к себе и стал целовать соленые от слёз щеки, и губы ее соленые. И такая родная она была, словно он целым стал.

"Как я жил столько лет без нее?" – Думал царевич, целуя невесту.

Долго стояли они в воде, целовались, да вечер наступил. Прохлада упала на озеро. Туман пошел по воде, заливая окрестности белым молоком.

Разбили костер молодые. Погрели еду. Иван с лесу натаскал лапника елового, устелил на землю, накрыл ковром мягким. Улеглись они спать рядом.

А на небе звёзд не сосчитать. Словно самоцветы они сияли меж облаков. Василиса уснула сразу, а Иван все лежал и думал о том, как им дальше быть. Как уберечь Василису от напастей. От того, как ее дома встретят, от чужой молвы, а главное от Кощея.

Рано утром проснулась Василиса, и пока спал Иван, сняла с себя одежду, вошла в воду и нырнула глубоко, глубоко, как на своем болоте. А потом всплывала и снова ныряла. Вышла из воды, а на берегу лягушка сидит, ее ждёт. Бросилась к ней девушка, обнимала и целовала спасительницу.

И снова провела девушка наговор. Одела на себя личину, надела платье, и пошла будить жениха.

Дом Ивана царевича

Посоветовавшись, решили они ехать по ночам. Солнце калить не будет, а пока луна полная – дорога светлая.

Держались близ лесов, рек и озер. Находили на день укрытия в тени деревьев, делали большие запасы воды. Дороги были безлюдными и тихими, не встречали они никого по пути, только звери дикие, да птицы высокие в небесах.

Долго ли коротко, но показался впереди стольный град. Большие поля вокруг, леса дичью богатые, озера глубокие, рыбой полные. И выдохнули молодые, наконец, путь долгий кончился.

Но чем ближе к городу, тем мрачнее становилась Царевна. Закручинилась. Что впереди ее ждет? Какая молва о ней пойдет среди люда простого? Как на Ивана смотреть будут, что жениться он собрался на юродивой лягушке? Хоть и виду она старалась не подавать, да стал замечать Царевич за невестой странности – молчаливая она стала, неулыбчивая, растерянная.

– Что с тобой, душа моя? Что невесела стала? Какая дума тебя тревожит?

Сначала пыталась успокоить Василиса жениха, что с ней все в порядке, да шило в мешке не утаить. Рассказала она Ивану тревоги свои.

– Мы с тобой столько всего вместе пережили, а ты во мне все сомневаешься? Что нам люди другие? Есть ты и я, все беды напасти вместе выдержим, справимся. Только ты говори мне все, чтобы я знал, чем помочь могу, чем успокоить тебя и поддержать в трудную минуту. – Обнял Иван невесту, и такая сила в нем ожила, что ради нее он готов любые горы свернуть.

Решили в город зайти с утра раннего, чтобы в потемках не ходить по городу, да к Царю-Батюшке показаться сразу по приезду. Разбили они костер в одном из лесов, рядом с ручейком звонким. Иван утку подстрелил и на огне ее зажарили. Долго они говорили обо всем на свете, о детстве друг друга, о семьях своих, об укладе жизни города, в котором предстояло жить Василисе.

– Батюшка мой, хоть и суровый Царь, но справедливый. Народом правит мудро. Матушки моей не стало лет шесть назад, унесла ее от нас хворь-чахотка. Отец до сих пор горюет, так и не стал себе новую жену искать. Говорит, что стар стал для новой царицы. Только вот о внуках грезит, хочет, чтобы в хоромах царских смех звонкий, детский звучал. Старший брат мой – Василий, горяч нравом, но добрый молодец. Ему и престол прочат по старшинству. Средний мой брат – Ярослав, сильный богатырь, дружиной управляет, врагов бьет, которые набегами наши земля мучают. Так он и останется воеводой при старшем брате. А я, – усмехнулся Иван, – дураком зовусь.