Тень разрастается - Антонина Крейн Страница 7

Кес провел в Пике Волн всего девять дней, но не зря говорят, что в путешествии сутки идут за неделю. В интересностях Шэрхенмисты Мел разбирался не хуже, чем местные. А может, даже лучше.

Рассвет мы встретили на пляже.

Кес разлегся на вулканическом песке, как вышедшая из морских вод наяда, и неистово изливал мне душу:

— Ярый патриотизм — самое удобное прибежище для тех, кому больше нечем гордиться. Нормальный человек должен гордиться собой — своими достижениями в выбранном деле, своими поступками на ниве общечеловеческой морали. Если тут он провалится, то можно начать гордиться своей семьей, немного, так сказать, примазываться к чужим подвигам под оправданием родственных генов. Если и тут не прокатило, то можно начинать кампанию беспрецедентной любви к своему городу — у нас лучшие дороги, лучшие дома, лучшие жители. А вот когда и город твой — сплошная шелуха, тогда уже и до патриотизма недалеко. В столицах-то все больше космополиты… Знаешь, очень легко любить целую страну, если задаться такой целью. Активная политическая жизнь нашего мира способствует тому, что в воздухе одновременно жужжит и вьется невероятное количество интерпретаций и точек зрения, все они озвучиваются весомыми людьми, опираются на подтвержденные факты (пусть и вырванные из контекста), выглядят потрясающе убедительно. Выбирай любую. А выбрав, постарайся только не думать самому и не слушать взглядов противоположных, ничто не должно поколебать твой патриотизм. Люби страну, люби, гордись и наслаждайся!

— Мелисандр, ты пьян.

Я рисовала на песке всякие закорючки, просто так, не задумываясь. Закорючки против моей воли напоминали о шолоховском маньяке — черной краске, которой он измазывал жертвы перед тем, как убить. Я вздрогнула и ребром ладони выровняла песок.

Кес продолжил свой монолог:

— Неважно. Алкоголь просто делает меня менее осторожным, позволяет озвучивать то, о чем обычно я рассуждаю сам с собой, боясь осуждения, а то и тюрьмы… Ты знаешь, сколько людей гниет сейчас в подземельях Саусборна за то, что просто высказали свое мнение, без призывов к революции, без угроз? Можно отстроить целый паршивый городок… Да и ты сама, Тинави. Храни свои тайны, сколько влезет, но я не верю, что тебя сюда закинуло чисто по магическому недосмотру.

Он был прав. Я тоже улеглась на мокрый черный песок. Плащ, как показали последние дни, и не такое может выдержать.

— Верь, не верь — какая разница, Мел? Ты хороший человек. Я хороший человек. Все мы хорошие люди, ну, кроме самых отбитых извращенцев. Разве эти размышления о патриотизме что-то меняют? Нет. Вот и забей.

— Мой квест, Тинави. Мой квест может что-то изменить. Я не верю, что информацию об амулетах Хинхо так тщательно вырезали бы из большинства учебников, если она не была бы важна с политической точки зрения.

Мелисандр повернулся на бок. Его глаза фанатично блестели. Я лишь покачала головой, дивясь почти незнакомому мужчине рядом, незнакомому городу в отдалении, незнакомой магии в крови.

— Пойдем со мной на квест, Тинави.

— Пойдем, — неожиданно согласилась я.

Набежавшая волна Шепчущего моря изловчилась и резанула холодком по моим голым лодыжкам. Я подтянула ноги поближе и еще раз подтвердила согласие неверящему Мелисандру:

— Да, пойдем. Почему нет? Но сначала мне нужно отдать долг. Тот куратор, Полынь. Он оказался в тюрьме — и мне надо его вытащить.

— Вытащим, — отмахнулся Кес. — Что за тюрьма? Расскажешь подробнее?

Но я, утомленная событиями дня, уже проваливалась в сон.