Морриган. Отраженье кривых зеркал - Кармаль Герцен Страница 7

Затесавшись среди зевак, чтобы лишний раз не мозолить глаза полицейским – Охотников они не жаловали и могли из вредности запретить ей использовать магию для расследования смерти сестры на месте происшествия, – Морриган вынула из сумки зеркальце и свечу. Стоящая рядом девица с младенцем на руках изумленно уставилась на нее. Прищур, быстрое заклинание – и глаза молодой мамы заволокла пелена. Она послушно отвернулась и шагнула вбок, загораживая своим телом Морриган – со свечой и зеркалом слишком заметную даже в толпе.

Морриган ожидала, что Ник тут же почует разлившуюся в воздухе тэну – ментальная магия была едва ли не первой в громадном «черном» списке Трибунала, и как минимум пошлет ей укоризненный взгляд, а скорее – тут же полезет с нравоучениями из оперы «так нельзя делать», но он как ни в чем не бывало продолжил разговаривать с экспертом. Морриган знала, что рискует, занимаясь запрещенной магией под самым носом у полицейских, но ей ничего не стоило бы и в случае чего от них ускользнуть. И куда важнее мнимой опасности было понять, кто и зачем сотворил такое с Рианнон.

Увы, Изнанка снова молчала.

Морриган надеялась увидеть хоть какой-нибудь знак, который поможет расшифровать ей своеобразное послание, оставленное в доме Риан. Понять, что за магия способна затянуть человека в зеркало. Но… все было бессмысленно.

Даже здесь, на улице, она видела пятна тэны, как черно-сизый дым, повисшие в воздухе то тут, то там. Этот след – оборванный, уже порядком растаявший, оставляла за собой Рианнон, когда шла сюда. Но даже на Изнанке Морриган не могла соединить клочки тэны в единое целое, чтобы попытаться проследовать за тем, кто наложил на ее сестру эти странные чары. И Николас, какое-то время стоящий неподвижно, прислушиваясь к своим ощущением, в конечном счете, к ее разочарованию, покачал головой. След вел вникуда. Все ниточки, которые могли привести их обоих к убийце Рианнон, обрывались.

Морриган не стала возвращаться в свою холодную и пустую квартиру. Вернулась в дом сестры, где в воздухе все еще витал шлейф ее легких, цветочных духов. И вот теперь, оставшись в одиночестве и тишине дома сестры, лихорадочно размышляла. План, сначала кажущийся едва ли не безумным – безумным для нее, темной ведьмы! – понемногу обрастал новыми деталями и все отчетливее формировался в голове. В момент, когда она твердо решила действовать, в окно за ее спиной постучали.

Морриган обернулась. Ворон, зависнув в воздухе, стучал в закрытое окно. Любой другой счел бы это странным и плохим знаком. Любой другой, но только не она.

Неторопливо пройдя вперед, Морриган открыла ставни. Черная, словно тэна, птица, вспорхнула в комнату. Приземлилась на полу, чтобы мгновением спустя обернуться немолодой, но все еще невероятно красивой женщиной с тонкими чертами лица и длинными иссиня-черными волосами. Несмотря на удивительную достоверность, представшая перед Морриган была скорее проекцией, идеальной копией прежней самой себя, нежели живым человеком.

– Здравствуй, мама, – спокойно сказала Морриган.

– Рианнон… Я видела… – Голос Бадб – легендарной черной ведьмы, звучал хрипло. За дни и недели, проведенные в обличье ворона, она понемногу разучивалась говорить, и каждая новая беседа с дочерями давалась ей непросто.

Ей было доступно любое обличье, будь то птица или хищный зверь, но отчего-то Бадб неизменно выбирала ворона – символа утраты, горя и кровавых жертв. Наверное, это было вполне закономерно – та, к чьим ногам прежде складывали трупы убитых на войне – на войне, развязанных самой Бадб или во имя Бадб, – и та, что давным-давно была мертва, но родной мир навсегда покидать отказалась, воспевала смерть как неотъемлемую часть жизни.

Даже будучи мертвой и неосязаемой, Бадб отказывалась оставлять своих дочерей одних. Морриган всегда чувствовала, что Бадб больше благоволила ей, нежели Рианнон – ведь в старшей дочери было куда больше черт матери, чем в младшей, скромной умницы-тихони. Но это не означало, что Рианнон Бадб любила меньше.

Она не могла отдать им свою силу, значительную часть которой потеряла вместе с физическим воплощением, не могла защитить их своей некогда невероятной по мощи магией – ее жалких крох сейчас едва хватало на то, чтобы поддерживать существование в мире живых. Но она была рядом – так часто, насколько могла.

– Магия…

– Ты знаешь что-то о ней? – встрепенулась Морриган. – Видела, как это случилось?

Ей бы толику везения… Но нет, увы, нет – Бадб сокрушенно покачала головой.

– Не была рядом. Магия незнакома.

Морриган разочарованно выдохнула. Побарабанила длинными ногтями, выкрашенными в рубиново-красный цвет, по столу.

– Морри… – Только одному-единственному человеку на всем белом свете Морриган позволяла так себя называть. И то, лишь потому, что была обязана ему жизнью. – Я знаю, о чем ты думаешь.

Она встретила твердым взглядом взгляд изумрудных глаз матери.

– И отказываться от задуманного не собираюсь.

– Морри, может, будет лучше оставить все как есть? – Теперь голос Бадб больше походил на прежний – глубокий, грудной, с хриплыми нотками, в свое время сводивших с ума и прожженных, зрелых мужчин и легковерных юнцов.

Морриган изумленно взглянула на мать, которая растирала ладонями руки и плечи. В своем новом пограничном состоянии между жизнью и смертью она отчего-то все время мерзла. Ни помогала ни магия, которую призывали для матери Морриган и Рианнон, ни теплые шали, ни растопленный камин. Все-таки смерть, даже не отнимая души, все же что-то забирала. И, наверное, этим что-то было живительное тепло, которого мертвым так недоставало.

– Поверить не могу! Ты предлагаешь мне смириться со смертью Риан?

– Смерть – еще не конец, – наставительно произнесла Бадб.

– А только начало пути, знаю-знаю, – раздраженно бросила Морриган. В любимом изречении матери было зерно истины, и говорить подобное справедливо… о ком угодно, но только не о Рианнон.

– Я не предлагаю тебе смириться с утратой – такие, как мы, никогда не уходят навсегда. Но только подумай – она будет рядом со мной, мы вместе – уже вдвоем, две прекрасные черные птицы! – будем присматривать за тобой.

– И кому от этого будет лучше? – хрипло спросила Морриган. – Кому, кроме тебя одной?

Бадб выдержала ее взгляд, но ничего не сказала. Впрочем, все и так было ясно без слов.

Легендарная Бадб Блэр страдала от одиночества. От невозможности быть рядом с живой душой. И пускай ее новая жизнь открывала перед ней новые горизонты – возможность видеть то, чего не видят другие, наслаждаться свободой и изучать мир, раскинувшийся за ее черным крылом, она… тосковала. Бадб хотела превратить трагедию с Рианнон в новую жизнь для них обеих.

– Нет, мама, я не позволю. – В голосе Морриган звенела сталь. – Рианнон мечтала стать врачом и спасать людей. Хотела учиться, любить и быть любимой. Завести семью. Если ты заберешь Риан, ты лишишь ее шанса прожить жизнь как нормальный человек, а не мертвая, перевоплощенная ведьма.