Дракон выбирает невесту - Лариса Петровичева Страница 69

Папаша Дварксон сиял, словно начищенная монета. Сбылась его мечта породниться с богатыми и влиятельными. Он и сам не бедствовал, но дочь, которая вышла замуж за дракона, — это уже совсем другой уровень власти и значительности. Папаша Дварксон мигом вознесся почти над всей столицей. А вот и мамаша Дварксон, какая-то суетливая, нервная. Дорогое пестрое платье сидело на ней мешком. Впрочем, будешь тут нервной, с таким-то мужем.

А вот уже и мой муж. Кристиан, окинул цепким взглядом площадку и быстрым шагом направился ко мне. Я послушно поднялась ему навстречу и послушно поцеловала. Правильное поведение и душевное тепло было залогом спокойной жизни для меня и Макса.

— Как самочувствие? — поинтересовался Кристиан. Он искренне переживал и за меня, и за ребенка, и порой мне становилось стыдно за то, что я не могла подарить ему тех чувств, которых он заслуживал.

— Полегче, — ответила я. — Если бы старый Эмертон не так сильно надушился…

— Бывает, — улыбнулся Кристиан. — Говорят, у беременных обостряется обоняние. Пойдем?

— Только если Эмертон не сядет рядом со мной, — сказала я, взяв его под руку.

Мы неторопливо направились к рядам удобных белых стульев — на них уже рассаживались гости. Я заметила, что с нас с Кристианом не сводили глаз: для драконов я была никем и звали меня никак, и наш брак считался очень и очень неравным. Впрочем, об этом никто не говорил вслух — те, кто достиг уровня Кристиана, имеют право делать то, что считают нужным. Мы сели в первом ряду, и Кристиан негромко спросил:

— На банкет останемся?

У него каждый день было очень много дел. Иногда я засыпала без него и просыпалась среди ночи от того, что Кристиан осторожно ложился в кровать, стараясь меня не потревожить. То ли он действительно был занят на работе, то ли просто старался не надоедать своим присутствием, давая мне возможность привыкнуть к нашему браку. Дьявольщина, да я бы обрадовалась, если б он завел любовницу! Но любовницы не было. Это я знала точно.

— Давай останемся, — сказала я и улыбнулась так тепло, как только могла. — Я тебя мало вижу в последнее время.

Появился Пол Куллинан — он вел съемку в доме, и операторы телеканала с самого утра ходили по пятам за Эдвардом и Милли. Я хотела было достать смартфон из сумочки и по привычке посмотреть рейтинги прямого эфира, но потом передумала.

— Фра Инга! — воскликнул он и, быстрым шагом подойдя ко мне, пожал мою руку двумя руками, жестом максимального уважения. — Примите мои самые искренние поздравления, уверен, что вы будете счастливы. Но мы никогда не простим вам второй свадьбы по секрету!

Я рассмеялась. Куллинан был в своем репертуаре.

Постепенно гости расселись и разговоры понемногу стихли — над площадкой повисла благоговейная тишина ожидания. Кристиан держал меня за руку, задумчиво поглаживая мои пальцы. Но тут со стороны дома донеслась легкая классическая музыка, и на площадку вышли Эдвард и Милли.

Они были прекрасной парой. Эдвард, высокий, сильный, настоящий идеал мужчины, и Милли, маленькая, хрупкая, почти невесомая девушка, которую хотелось защищать и беречь. Сейчас они казались сказочными героями, которые сошли со страниц старинной книги, и гости дружно встали и встретили их аплодисментами. Макс и Берта, которые шли следом за Эдвардом и Милли, заняли места рядом со мной и Кристианом, и к маленькой белой кафедре вышел регистратор. Все документы были уже приготовлены, а подписи поставлены. Эдварду и Милли надо было лишь принести свадебные клятвы.

— Дорогие гости, дорогие друзья, сегодня мы собрались здесь, чтоб сочетать законным браком Эдварда Майлза Финнигана и Эмилию Викторию Дварксон. — Голос регистратора был глубоким и музыкальным, должно быть, он в прошлом профессиональный певец. — И сейчас я хочу спросить: есть ли здесь тот, кто считает, что этот брак не должен быть заключен? Пусть скажет об этом сейчас или молчит навеки.

Моя рука соскользнула с колен, и Макс, сидевший рядом, тотчас же подхватил ее. Меня окатило горячей волной, осенний день сразу же стал летним, а сердце застучало нервно и гулко. Макс почти сразу же выпустил мою руку, словно опомнился и понял, что нас заметят и добром это не кончится, но какое-то время мы с ним улыбались, словно школьники после первого поцелуя.

— И я спрашиваю тебя, Эдвард. Согласен ли ты взять в жены Эмилию, любить ее и быть с ней, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен, — решительно и твердо ответил Эдвард. Играл он на публику или нет, но сейчас он выглядел так, словно любил Милли всем сердцем и не мог дождаться, когда она наконец станет его женой.

А я смотрела на них и повторяла: Кефалинский парк, полдень.

— Согласна ли ты, Эмилия, взять в жены Эдварда, любить его и быть с ним, пока смерть не разлучит вас?

Милли улыбнулась и ответила:

— Да, я согласна.

Папаша Дварксон одобрительно крякнул. Сбылась его мечта.

— Тогда, — улыбнулся регистратор, — я объявляю вас мужем и женой. Пусть ваша любовь крепнет с каждой минутой.

Кефалинский парк был закрыт на реконструкцию. Стоя возле ворот, затянутых грязной пленкой, я угрюмо смотрела, как рабочие ковыряют плитку возле памятника президенту Сальцхоффу. Накрапывал мелкий дождик — не такой, при котором открывают зонты, но настроение он портил.

Неужели Макс что-то перепутал?

Бригадир рабочих вдруг оторвался от плит и, помахав мне рукой, громко прокричал с невероятным акцентом:

— Иди, да! Открывать варот, слющий, э-э-э! Иди, не бойсь!

Я послушно проскользнула в приоткрытые створки ворот, и бригадир махнул в сторону одной из аллей и добавил уже тише:

— Иди, иди, слющий, да! Вас ждеть уже, э-э-э!

Я едва не рассмеялась. Ну и план! Конечно, если парк закрыт на реконструкцию, то тут нет лишних свидетелей, и мы спокойно побудем вдвоем, не боясь, что нас увидят посторонние. Кристиан с самого утра торчал в лаборатории, предупредив меня, что вернется поздно вечером, — что-то не ладилось с новыми синтезаторами.

Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему свободной.

Дорожка закончилась через четверть часа — уперлась в маленький домик паркового смотрителя. Дождь к этому времени разошелся так, что открытый зонт почти не спасал, на улице, несмотря на полдень, стало по-осеннему темно и уныло. Но за окнами домика горел теплый свет, и, взбежав на крыльцо, я увидела, что дверь приоткрыта.

Весь домик состоял из двух комнат — рабочего кабинета и спальни. Макс стоял у окна, разливал по чашкам ароматный чай, и от него веяло таким домашним теплом и нежностью, что я почувствовала, как в груди что-то сжалось.

— Макс… — позвала я.

Он улыбнулся, взял одну из чашек и ответил:

— Раздевайся, это все надо высушить.

Отопительный котел работал во всю мощь. Я сняла промокшие джинсы и водолазку, Макс бросил их на решетку сушилки и, обняв меня каким-то резким, порывистым движением, негромко произнес: