Белая ночь - Джим Батчер Страница 69

Мёрфи вышла из дома секунд на десять позже, чем я.

— Томас ответил с домашнего телефона, сказал, что едет. Голос у него правда немного такой, не в себе. Я позвонила в оба номера, но оба раза попала на администратора, — доложила она, на ходу убирая в карман мобильник.

— Это что, выходит автоматически?

— Нет. Для этого нужно позвонить администратору и попросить перевести номер.

— Черт, — буркнул я и кинул ей ключ от машины. — Скави и об этом позаботился. Веди ты.

Мёрфи удивленно заморгала, но беспрекословно повернула к Жучку.

— Почему?

— Попробую связаться с Элейн своим способом, — ответил я, чуть не бегом обогнул свою машинку и рывком открыл правую дверь. — Доставь нас туда как можешь быстрее.

— Магия? На ходу? Это машину не угробит?

— Эту-то? Думаю, нет. Надеюсь, что нет, — сказал я, швыряя посох на заднее сидение.

— Ой! — взвизгнул голос.

Мёрфин пистолет выметнулся из-под рубахи с такой же скоростью, как мой жезл, засиявший зловещим багровым светом.

— Не стреляйте, не стреляйте! — пискнул голос, изрядно перепуганный. Воздух над задним сидением заискрился, и в нем возникла Молли с поджатыми к груди ногами, широко раскрытыми глазами и белым как мел лицом.

— Молли! — рявкнул я. — Черт тебя дери, что ты здесь делаешь?

— Пришла помочь. А здорово я выследила вашу машину, да?

— Я говорил тебе сидеть дома?

— Из-за этого дурацкого браслета? — обиженно спросила она. — Такой дурацкой штуки свет еще не видал. Вот Йода никогда не давал никому брас…

Кипя от досады, я резко обернулся.

— Fuego! — прорычал я.

Переполнявшие меня напряжение и ярость сорвались с конца жезла струей ослепительного алого огня. Она ударила в металлический мусорный контейнер у входа в дом Марконе и… ну, сказать, что она испарила его, было бы с моей стороны гнусным, беспочвенным бахвальством. С этим даже у меня возникли бы проблемы. Однако она разнесла эту штуку к чертовой матери, превратив ее в фонтан расплавленного металла и пропахав в тротуаре борозду глубиной в два фута и длиной в хороший гроб. Осколки раскаленного бетона и расплавленные брызги забарабанили по фасаду, разбив несколько стекол, оставив отметины на каменной облицовке и подпалив несколько деревянных ставней. Окна дребезжали, наверное, в радиусе квартала от «Барханного Салона», а ближний уличный фонарь разлетелся, осыпав улицу градом осколков. Завывало с полдюжины автомобильных сигнализаций.

Я повернулся обратно к Молли и увидел, что она смотрит на меня, разинув рот. Моя тень в свете изуродованного фонаря выросла и упала ей на лицо.

— Я. Не. Йода, — прорычал я.

Я сдернул с левой руки перчатку и поднял ладонь с растопыренными пальцами. Вид у нее теперь, конечно, не такой жуткий, как пару лет назад, но и этого достаточно, чтобы произвести впечатление на девятнадцатилетнюю девицу.

— Это тебе не кино, черт подери. Облажайся здесь — и ты не исчезнешь, оставив пустой плащ. И не останешься замороженной до состояния булыжника. И ты, Молли, давно бы могла это уже понять.

Вид она имела изрядно потрясенный. То есть, бывает, я чертыхаюсь время от времени, но совсем уж воли языку не даю — по крайней мере, при Майкле или его семье. Не думаю, чтобы Господь Бог так уж переживал из-за моего сквернословия, но я достаточно обязан Майклу, чтобы уважать его нормы поведения и разговора. Как правило.

Блин, да весь смысл бранных слов в том, чтобы усиливать речь в тех местах, где простого смыслового значения слов недостаточно. А мне нужно было усилить, еще как усилить.

Зарычав еще раз, я стиснул левую руку в кулак, чуть подлил в него энергии моей злости, растопырил пальцы — и в воздухе над ладонью вдруг возник светящийся шарик. Небольшой — размером с десятицентовую монетку. Но яркостью он не уступал крошечному солнцу.

— Гарри, — вмешалась Мёрфи. Голос ее чуть дрожал. — У нас нет времени на это.

— Ты считаешь, что ты готова? — спросил я у Молли. — Что ж, докажи.

Я подул на шарик, он сорвался с моей руки и устремился в открытую дверь Жучка, в лицо Молли.

— Ч-что? — спросила она.

— Останови его, — ответил я ледяным тоном. — Если сможешь.

Она поперхнулась и подняла руку. Я увидел, как шевелятся ее губы — она пыталась сконцентрироваться по той методике, которой я ее учил.

Шарик подплывал все ближе.

— Ты бы поторопилась, — посоветовал я, даже не пытаясь скрыть злости и раздражения.

Лоб ее покрылся капельками пота. Шар замедлил движение, но не остановился.

— Его температура примерно двенадцать тысяч градусов, — сообщил я. — Песок спекается в стекло. Для кожи это тоже не слишком полезно.

Молли подняла левую руку и пробормотала заклинании, но воли ей явно недоставало, ибо все, чего она добилась — это пригоршни искорок.

— Нехорошие парни тебе и этого времени не дадут, — добавил я.

Молли зашипела — надо отдать должное девочке, она не сорвалась на визг — и вжалась в дальнюю стенку салона, пытаясь как можно дальше отодвинуться от огня. Она вскинула руку прикрыть глаза.

Мгновение я боролся с безумным импульсом дать огню гореть еще секунду. Ничто не учит лучше сожженной руки, нашептывала темная часть меня. Уж я-то знаю.

Но я сжал пальцы, оборвав заклятие, и шарик исчез.

Мёрфи, стоявшая у водительской двери, молча смотрела на меня.

Молли опустила дрожащую руку и сидела, в ужасе глядя на меня. Пирсинг на языке лязгал о зубы.