Дочь полуночи - Карен Ченс Страница 69

Поскольку в этом я была полностью с ними солидарна, то рассудила, что прямая атака — не лучшее решение. Разумеется, я запросто справлюсь с парой полузамерзших часовых, но если кто-нибудь из них успеет поднять тревогу, то это положит преждевременный конец моим планам на сегодняшний вечер. Я обдумала иные возможности, но их было не слишком много. Замок стоял на самой вершине горы. Его окружали высокие и широкие стены, сложенные из местного камня. Три высоченные сторожевые башни были возведены специально для того, чтобы держать на расстоянии гостей, подобных мне.

Я свела близкое знакомство со стенами, поскольку следующие полчаса карабкалась на них, цепляясь за узкие выступы в тех местах, где камни были не совсем плотно пригнаны друг к другу. Каждый раз, когда я задерживалась на одном месте несколько секунд, руки примерзали к скале. Пока я таким вот образом добиралась до верха, часть моей плоти осталась на камнях. От движений осколки льда каскадами съезжали по грязному склону, над которым возвышался замок, и исчезали где-то в пропасти. Один раз я посмотрела вниз, немедленно пожалела об этом и решила, что больше глядеть не буду.

Ветер пару раз едва не сдул меня со стены. Он приносил с собой ледяные колючки, которые вонзались в кожу и норовили меня ослепить, выл над ухом, словно злобный демон, и, кажется, считал личным оскорблением тот факт, что я до сих пор держалась на кончиках пальцев. Этот негодяй частенько вжимал меня в жесткие камни с такой силой, что я начала беспокоиться о здоровье грудной клетки. Мне все-таки удалось добраться до верха, но пришлось подождать, зависнув буквально на голой стене, пока мимо не прошел патруль.

Как только стражники ушли, я перекинула наполовину замороженное тело через парапет и упала на землю. По эту сторону стены оказалось не намного лучше. Обжигающий ветер стих, зато его сменил промозглый зимний холод, запертый в каменной кладке замка и пробирающий до костей. Хуже того! Я понятия не имела, куда нужно идти, а замок так и кишел солдатами. Куда ни посмотри, в лунный свет из теней то и дело выходили люди.

Я-то надеялась, что среди ночи большинство обитателей крепости будет уже спать, но надо было подумать об этом как следует. Если вспомнить, с кем я имела дело, то заранее можно было понять, что ночь в замке, наверное, куда более оживленное время, чем день. В итоге я все-таки потеряла терпение и бегом пересекла голый двор. Чудо, что меня никто не заметил. Помогло то, что почти все стражники кутались в плащи, больше беспокоясь о том, чтобы не замерзнуть насмерть, чем о том, что сюда может проникнуть посторонний.

Я вошла в замок, никем не замеченная. Арки коридоров, похожие на пещерные своды, возвышались надо мной. Даже самые мягкие шаги будто отдавались в них бесконечным эхом. Я тенью кралась вдоль стен и каким-то образом сумела без всяких препятствий добраться до большого главного зала. По воздуху разносился звон тарелок и кубков. Фонари разгоняли тьму, разливая на полу большие лужи света и рассеивая спасительную тень. Было совершенно ясно, что мне придется подождать, пока группа солдат, собравшаяся за одним из длинных столов, покончит с поздней трапезой и уйдет. Только тогда я и смогу продолжить свой путь.

От запаха еды в животе заурчало. Я не смогла вспомнить, когда ела в последний раз, от запаха пива и холодной баранины мышцы живота болезненно сжались.

Я сосредоточила свое внимание на новых гобеленах, закрывавших дальнюю стену. На них была изображена фигура в доспехах, возглавляющая армию. Это был либо отец, либо сын, поскольку он сидел верхом на драконе. Оба князя принадлежали к ордену Дракона, сообществу, созданному для борьбы с турками, из-за которого и получили свое прозвище. «Дракул» значит «дракон», а«Дракула» — «сын дракона». Скорее всего, на гобелене был изображен именно сын. Он протыкал своим копьем врага.

Солдаты в конце концов ушли, и я двинулась через гулкое пространство, стараясь не наступать на сухой тростник, которым кое-где был застелен пол. Потолок в зале оказался таким высоким, что просто терялся в темноте и, кажется, оживлял даже самое чахлое эхо. Наконец я оказалась у высокой полукруглой двери, за которой начинался короткий коридор. Он был тускло освещен, зато лестничный пролет тут же терялся в темноте. Отсутствие факелов было добрым знаком — только моя жертва способна разбирать дорогу и без них.

Я дошла до самого верха лестницы и оказалась перед тяжелой дубовой дверью. Она была чуть приоткрыта, отчего по каменной стене тянулась узкая оранжевая полоска. Я осторожно двинулась вперед и ногой открыла дверь пошире. За ней оказалась большая, совершенно круглая комната, гораздо уютнее прочих обширных помещений замка. Я огляделась по сторонам и сделала два вывода. Первый: я здесь одна. Второй: это продлится совсем недолго. Об этом рассказали зажженные свечи. Никто не освещает пустые комнаты, в особенности если эти самые свечи, как и все прочие припасы, приходится тащить шестнадцать миль вверх по склону. В этой комнате кто-то должен был появиться. Я лишь понадеялась, что это будет тот, кто и нужен. Мне совершенно не хотелось сражаться с половиной замковых стражников, чтобы добраться до своей цели.

Комната была набита ценными трофеями. На стенах красовалось несколько дюжин атласных молитвенных ковриков, защищавших от холодных камней. Здесь было множество серебряных и золотых сосудов, украшенных гравированными арабскими буквами, лежал пурпурно-синий персидский ковер. Даже и у медной лампы, свисавшей с потолка, был иноземный вид.

Внезапно на меня нахлынула волна изнеможения. Яркие краски слились в одно пятно. Я слегка покачнулась. Все тело болело, но в этом не было ничего особенного. Меня доконал вид настоящей кровати с высокой горой мягких шкур и одеял. Не сознавая того, я подошла к ней. Моя голова шла кругом от боли и изумления.

Наверное, я поддалась искушению, потому что упала на что-то мягкое и пружинистое. Мои затуманенные чувства опознали пуховую перину. От прикосновения к ней все синяки на груди заныли так сильно, что на минуту я, кажется, лишилась сознания, а когда пришла в себя, то поняла, что мое первое впечатление было ошибочным.

Я была здесь не одна и упала на тело, которое лежало в багровом пятне на некогда белых простынях. У него не было пульса, но это меня не обеспокоило. Представители этой породы запускают кровообращение только тогда, когда пытаются сойти за людей.

Сердце в груди забилось так сильно, что я испугалась, не выскочит ли оно наружу. Я отметила про себя, что одежда на том, кто лежал в постели, тоже испачкана кровью. Его белоснежная рубаха на рукавах и по вороту была расшита яркими красными и золотыми нитями, однако сейчас узор в нескольких местах марали более темные пятна. Я не могла определить, насколько серьезны раны, потому что тот, кто лежал на кровати, не потрудился снять с себя меховой плащ. Мех был такой густой, что мои пальцы буквально утонули в нем.

Я осторожно погладила плащ, не в силах поверить подобной удаче, окинула взглядом свою жертву и медленно развернула тряпку, в которую был замотан заостренный кол, прежде торчавший у меня за поясом. Тот, кто лежал в постели, не шевельнулся и даже не открыл глаза. Я велела себе действовать, однако колебалась, потому что никогда еще не убивала спящего вампира. Отыскать, где они отсыпаются днем, слишком сложно. Заниматься этим нет смысла. Я ловила их уже бодрствующими и готовыми к действию, а не ранеными и беспомощными. Сейчас же все так разительно отличалось от борьбы не на жизнь, а на смерть, какую я себе представляла, что я, просто сидела и глядела на вампира. Он оказался совсем не таким, каким я ожидала его увидеть.