Боевой вестник - Сурен Цормудян Страница 69

— Что ж, поглядим, — кивнул государь, отпивая пиво.

— И еще… Вообще, я очень рад, что встретил вас тут… Питер… Это неожиданно, конечно, но, может, сами боги мне благоволят.

— У тебя дело ко мне?

— Видите ли, я придумал корабль, который может двигаться в море без паруса и гребцов.

— Вот как? И что за сила будет двигать сей корабль?

— Лошади. — Вистлер улыбнулся.

— Лошади? Ты что же, плыть их заставишь и волоком тянуть свою посудину?

— Нет, ну что вы. Лошади будут ходить по кругу в специальном устройстве и вращать зубчатое колесо. А вращение этого колеса, посредством зубцов, будет передавать энергию системе других колес, которые, в свою очередь, будут вращать гребные колеса с левого и правого бортов.

— Любопытно. — Вэйлорд потер подбородок. — И думаешь, это сработает?

— Я набросал схему. Правда, сейчас при себе нет. Артаксатийские хронометры зубчатыми колесами отсчитывают время и сами отбивают часы. Так отчего нельзя передать эту силу на вращение гребного колеса?

— Ты грамотен? — спросил король.

— Да, ваше… Питер, простите. Я же капитан галеры. В море нельзя без знания арифметики, письма, счета и расположения звезд. А также примет насчет погоды и хотя бы азов врачевания.

— А отчего лошади, а не быки? — поинтересовался Вэйлорд, задумавшись над идеей Вистлера. — Лошади — животные умные и гордые. Едва ли им будет по нраву ходить по кругу в трюме шхуны. А быки глупые, им все равно.

— Быки слабее лошадей. Пять лошадей могут двигать корабль крупнее моего «Соленого ветра», а быков надо десяток. Но тогда придется корабль делать шире, а широкому кораблю волна сильней сопротивляется. Хотя можно мулов. Они, правда, тоже не так сильны, как добрые кони, но места меньше занимают, нежели быки. И неприхотливы совсем.

— Вот тебе и блистательный ум из народа, — сказал Вэйлорд, обращаясь к Хлодвигу.

— Это уж точно. — Король покачал головой. — Молодец. Ну а сколько надо времени и средств на постройку такого корабля?

— Средства я готов вложить и свои. — Вистлер показал костяную монету. — А вот время… Идея совсем новая. Строить дольше, чем среднюю галеру. Думаю, на первую, из-за новизны, месяцев пять уйдет.

— А ведь уже осень… — Хлодвиг задумчиво почесал бороду. — Давай, славный капитан, поступим так. Ты в конце зимы или по весне приходи ко мне прямиком, без стеснения.

— Как прикажете, — кивнул Доран. — Тем более что у меня сейчас неспокойные деньки пойдут. Пока холода и шторма не начались, надо еще много раз Срединное море пересечь. Гребцы мои на зиму больше заработать хотят, чтоб нужды во время простоя меньше было.

— А славная идея, не правда ли, Джон? Не зря все-таки мы в Белую Гавань прогулялись?

— Не зря, — согласился Вэйлорд. — И вот еще что, Доран. Запомни как следует: нас ты здесь не видел.

— Понимаю…

— Никому ни слова.

* * *

В последние дни она часто стояла здесь, ловя взглядом отблески заката над Слезной бухтой. Тревога наполняла сердце. Сын где-то далеко, за морем… Нет, не за этим, что видно из окна тронного зала. Срединное море вообще из Артогно не видать. Но воды такие же, так же колышутся, плещась в золотых лучах солнца. А бывает, что ненастье взбаламутит море и оно отвечает ветру всей своей яростью пенящихся волн. А на открытом просторе им больше воли, чем в тесноте бухты. Всякий же, кто чувствует свободу, не знает границ своей ярости, ибо границы — уже не свобода…

Напишет ли сын письмо? Как скоро? И напишет ли вообще когда-нибудь? Принц Леон не склонен к проявлению чувств, но письмо матери не может быть черствым и официальным. Проще вообще не писать… К тому же не в лучшем расположении духа он покидал родные края. Леон был обижен на отца, и это можно понять. Она и сама была обижена на мужа. Зачем нужно было отправлять сына в чужие края, за море? И так внезапно, никого не предупредив? Он ведь совсем юн… Да, Хлодвиг, будучи чуть старше, чем сейчас Леон, уже проливал кровь на войне. А Вэйлорду, тогда еще простому оруженосцу, и вовсе было столько же, сколько сейчас принцу. И он также познал, что такое война. Но сейчас ведь не война… Если Хлодвиг действительно хотел поручить своему наследнику столь почетную миссию, то можно было для начала послать Леона в Галиган, в Кабрийский орден, чтоб он хоть чему-нибудь научился. А еще лучше — отправить в Тассирию кого-нибудь другого. Конечно, тассирийские владыки не примут в качестве посланника кого попало, но ведь есть великие дома Гринвельда, что состоят в родстве с королевской династией. Например, Галиганы, из которых происходила Миранда, жена покойного принца Горана, пережившая супруга на считаные дни. С Эверретами этот дом тоже в родстве. Или Кессариты — великий дом, к которому принадлежит сама Анриетта. Брекенриджи, давшие стране прежнюю королеву, Эолинн, супругу Дэсмонда. Есть и другие. Неужели нельзя было найти среди них достойного человека, чтобы отправить в Тассирию? Понятно, что для этого не годился Нэйрос: прибытие столько низкорожденного посланника оскорбило бы императора Шерегеша. Но нет, Хлодвигу надо было отправить именно Леона, оторвать сына от матери. И дело здесь не в том, что отец стремился дать сыну возможность приобрести опыт и занять важную должность. Он просто хотел отослать его подальше. Стыдился сына? Да, Леон не лучшим образом ведет себя в последние годы. Все эти бесконечные скитания по заведениям улицы Роз, постоянный запах перегара… Может, Хлодвигу завидно? Принц здоров, особенно по мужской части, а вот Хлодвиг этого лишился после войны и с тех пор в постели способен дарить супруге только нежность, но не страсть.

Анриетта вздохнула, с тоской глядя на закат. Все это Хлодвиг мог бы обсудить с ней, но до последнего скрывал свои замыслы.

Напишет ли ее сын письмо? Как скоро? И напишет ли вообще когда-нибудь…

— Прошу прощения, ваше величество!

Анриетта резко обернулась. Как странно: слышать голос мужа, видеть его самого — в королевском одеянии и короне, встречать взгляд знакомых зеленых глаз… Королеве понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что это вовсе не Хлодвиг. Это Симидар Фэтч. Не скоро она, судя по всему, привыкнет к подмене. Всю эту затею она считала глупостью, но не спорила с мужем. Он всегда придумывал, чем бы таким необычным себя занять. Возможно, все из-за того недуга. Безумными затеями Хлодвиг пытался возместить свое мужское бессилие. И в итоге нашел замещение для себя самого.

Странно было смотреть на этого статного, по-королевски сложенного человека и знать, что он совершенно чужой. Это не ее муж. Не король. Не тот, кто отправил ее сына за море…

— Король Хлодвиг не обращается так ко мне, — произнесла Анриетта и снова повернулась к окну, не желая смотреть на человека, так похожего на мужа.

— Простите, но я ведь не король.

— По воле Хлодвига, пока его нет во дворце, вы — король. И пусть мне кажется, что это глупое ребячество, вам надлежит усердно играть свою роль.