Капитаны в законе - Валерий Елманов Страница 68

Нет ни одной на свете веры, что к заблуждению ведет,

И в каждой – святости примеры прилежно ищущий найдет.

Узбек в очередной раз озадаченно покосился на старика, но тот поддержал умолкшего Петра, согласно кивнув и что-то хрипло пробурчав.

– Почтенный Занги-Ата слышал эти бейты ранее и согласен с теми, кто ещё при жизни назвал сего суфия вали, по-вашему – святым. И ты, гусляр, хорошо перевел их, не исказив сути, ибо и впрямь, как сказал Руми: слова различны, но суть у них одна, – протараторил толмач.

– И в каждой вере человек сможет отыскать много мудрого, – радостно (не ошибся он с этим поэтом – оказывается, аж в святых числится) подхватил Сангре и на всякий случай отпустил комплимент мусульманам. Мол, он и впрямь считает, что те кое в чем гораздо мудрее христиан, ибо они не дали богу имени, ведь аллах в переводе с арабского означает просто бог, а не какой-то там Яхве, Иегова или Саваоф.

Такое понравилось всем присутствующим. Народец довольно загудел. Не составил исключения и заулыбавшийся Узбек. Более того, внимательно выслушав своего наставника, он согласно кивнул, и, прищелкнув пальцами, о чем-то распорядился, властно указав на Петра.

– Большие знания должны всемерно поощряться любым правителем, – зачастил толмач. – А посему великий хан дарит тебе халат. Ступай и повсюду прославляй его милость, доброту и справедливость.

На всякий случай бухнувшись еще разок лбом о кошму – лучше перебор, чем недобор, Петр, поднимаясь, ухитрился еле слышно напомнить Михаилу Ярославину, чтоб тот не забыл выпросить у хана отсрочку от суда.

О том, что произошло в его отсутствие, он узнал лишь часом позже, когда князь также вернулся обратно. Первым делом Михаил Ярославин заглянул в шатер к Кирилле Силычу, где находился Сангре, ожидая, когда закончится установка дополнительного шатра для него. Усевшись подле Петра на кошму, он жадно выпил полную пиалу ледяной воды и обратился к нему:

– Ну, выпросил я у хана, как ты просил, отсрочку. Дальше что?

– Молиться перед привезенными святынями буду, чтоб твои дела на лад пошли, – напялив на себя благочестивую маску святоши, скромно ответил тот и поинтересовался: – А надолго она?

– На три дня.

С учетом того, что уйма времени должна была уйти на песнопения перед Узбеком и чтение бейтов перед его наставником, получалось не ахти. Не удержавшись, Петр досадливо крякнул.

– Маловато, – пожаловался он.

– Для чего? – впился в него глазами Михаил Ярославич.

Чуть помедлив, Сангре не стал говорить правды. Вдруг князю не понравится. Опять же и инициатива наказуема. Начальство-то, как в двадцать первом веке, так и в четырнадцатом, одинаково. Выслушав идею, исходящую от подчиненного, оно, во-первых поручает исполнение ему самому. Во-вторых – оно тоже сплошь и рядом – вносит в идею свои поправки, порою глупые и мешающие делу. В-третьих, в конце строго спрашивает за неисполнение. И после всего этого горько сетует, что подчиненные пошли какие-то безынициативные.

«Нет уж, промолчу, – пришел он к окончательному выводу. – Если все удастся – позже спасибо скажет, а не получится – все равно он тогда спрос учинить не сможет».

– Так ведь к всевышнему дорога далека, – тем же благочестивым тоном пояснил он. – Пока мои слова до его ушей дойдут, пока он решит, достоин ли я его помощи, может не одна неделя пройти, а тут всего три дня. Придется молиться очень горячо. В смысле, всем сердцем, чтоб ни одна падла богомерзкая не отвлекала.

– Кто не отвлекал? – встрял Кирилла Силыч.

– Это у нас по латыни так фарисеев называют, – не моргнув глазом, пояснил Петр. – Короче, буду как Исус советовал: мол, войди в комнату свою и, затворив дверь, чтоб никто не видал…

Договорить он не успел. На улице, совсем неподалеку от шатра, раздалось заливистое конское ржание, и почти сразу внутрь ввалился запыхавшийся Черныш.

– Тамо к тебе татаровья приехали, – сообщил он, почему-то глядя на Петра, а отнюдь не на князя. – Сказывают, должок у тебя перед ними.

Сангре нахмурился, но почти сразу догадался – сотник. Не иначе, как стремясь побыстрее получить обещанное ему Петром серебро, он успел сообщить Кавгадыю о том, что его желают повидать. То-то темник с таким любопытством пучил на него глаза в ханской юрте.

– Это сопровождавший меня от Дона, – торопливо пояснил Петр Михаилу Ярославичу. – Из потайного места деньги не стал вынимать, дабы не соблазнить ближнего своего, вот и сказал за окончательным расчетом попозже заехать.

– Стало быть, есть чем соблазнять, – сделал князь вывод.

– Ну-у, несколько сотен найдется, – неопределенно ответил Сангре и поспешил на выход.

Там его и впрямь поджидал сотник с пятью воинами. При виде Петра он радостно загорелся, но преждевременно: гривен получить не удалось. На все его уговоры и клятвы воинов, что тот говорит правду и действительно сообщил Кавгадыю, что его хочет видеть некий русич, Сангре упрямо мотал головой, отрезав:

– Пока сам темник не прикатит…

– Так он вот-вот появится, – заорал сотник. – Потому и прислал меня, дабы упредить князя, ну и тебя тоже, – и он торжествующе уставился на Петра.

– Тогда иное дело, – согласился Сангре и рассчитался с ним, отдав обещанные гривны.

Михаил Ярославич, услышав, что вскоре прибудет хорошо знакомый ему по Твери Кавгадый, недовольно поморщился, и желваки на его скулах зло заходили.

– Небось насмешки строить прикатит, – предположил он. – Мало ему судилища, так он…

Об истинной цели визита Петр промолчал и лишь попросил князя взять его с собой на встречу.

– Зачем?

– Хочу вблизи им полюбоваться. А там, как знать, может, получится его на нашу сторону перетянуть.

– У меня столько гривен нет, – буркнул князь. – Без того три сотни ему занес. Токмо ежели ты серебрецом подсобишь, как обещался, тогда иное дело, – и он вопрошающе уставился на Петра.

Сангре никогда не был жмотом. Просто жизнь так складывалась. На Украине с жалкими пенсиями бабки и деда без отчаянной торговли на рынках было не выжить. А кроме того, он на всю жизнь запомнил суровое наставление бабы Фаи, полученное в раннем детстве: «На Привозе два шлемазла: покупатель и продавец. Таки постарайся не оказаться самым дурным, внучек, чтоб я за тебя ни разу не краснела». Да и как забудешь, когда она частенько повторяла сей наказ.

И фицкать денежками понапрасну он очень не любил не потому, что жалко, а именно из-за нежелания оказаться самым дурным. Совать же их врагу, получая взамен некие туманные обещания, было в его глазах верхом глупости. Понятно, что утопающий рад ухватиться даже за соломинку, но тут, скорее, был гадючий хвост. Поэтому он, вздохнув, откровенно сказал Михаилу Ярославину:

– Кавгадый, насколько я понимаю, несмотря на гостеприимство, оказанное ему в Твери, тебе враг. А как говорят жители одного славного города, покупают друга – враг достается бесплатно. И они таки правы, поверь. Посему, дабы некие скоты не гадили тебе, не всегда лучше давать им на лапу. Иногда куда полезнее влепить в рыло. В наглое басурманское рыло. Оно и проще, и толку больше. Про удовольствие я вообще молчу. Так что прихвати меня с собой, и я сам потолкую с Кавгадыем и за гривны, и за все остальное, включая некие гарантии.