Дар жизни - Галина Гончарова Страница 68

Бастарда удаляем, находим подходящую лекарку…

А что потом сделаем с лекаркой?

Что-то мне подсказывало, что моя долгая и счастливая жизнь не значится в планах господина маркиза. Мало ли…

Хорошо, если жене жизнь оставит…

Уж не настолько я дура, понимаю, что такие вещи первой встречной не выкладывают, если хотят потом оставить ее в живых.

Но с кем посоветоваться по этому поводу?

А ведь даже не переговоришь нормально. Клятва молчания…

Обойти ее можно, меня, как мага жизни, как и любого другого мага, она связывает весьма условно.

Что такое клятва?

Представьте себе ауру человека, как его тело. Клятва – сеть, которую накидывают на ауру, и узлы затягиваются в самых болезненных точках. На запястьях, висках, лодыжках, шее… нарушь слово – и тебя так стиснет веревками, что вздохнуть не сможешь. Никогда.

У обычного человека клятва не слетит, тут можно быть спокойным.

А у мага?

Воздух, земля, вода, огонь, жизнь, смерть, разум… вы пробовали накидывать веревку на воздух? Или на воду? Землю?

Можно положить веревку, например, в огонь. Сразу не сгорит, жрец в храме ее увидит, но спустя несколько дней или месяцев, несколько применений силы…

Мне еще проще. Жизнь не сдержать никакой веревкой. Я лечу, я постоянно, пусть по чуть-чуть, но пользуюсь своей силой, прокачиваю ее через себя… веревка просто не выдержит. Про графиню Эрнан, например, я уже могу говорить спокойно. Про маркизу тоже смогу – через месяц или два. И эти месяцы я еще надеюсь прожить. А вот после родов…

Я бы дала себе не больше трех-пяти дней. Убедиться, что с младенцем и матерью все хорошо и попрощаться с многознающей лекаркой.

Хорошо в высшем свете, да уж больно грязно.

А ведь раньше мне эти мысли и в голову бы не пришли.

Страшно…

* * *

С этим настроением я встретила госпожу Лимиру. Отдала ей деньги за два месяца, угостила травяным взваром.

– Как Кариса? Вилт? Дети как?

Госпожа Лимира закусила вкусную плюшку и принялась упоенно болтать.

Правильно она сделала, что переехала сюда, ой как правильно! Вилт работает, рук не покладая! То одно у него, то второе… вздохнуть некогда.

Кариса тоже сейчас работать больше стала, хотят новый дом себе купить. Старый продать… нет-нет, этот домик они за собой оставляют, а вот дом Вилта давно бы продать надо, маловат он для большой семьи. А госпожа Лимира занимается детьми. То одно, то другое… скучать некогда.

Вилт оправился от раны, которую ему нанесла Таниль, но эта стервь не успокаивается.

И пишет, и пишет…

Спрашивает про детей, про мужа, а ведь госпожа Лимира и детьми Таниль занимается, не выбросишь ведь… и дети-то выправляются, а вот мать их…

Прибили б ее, что ли, там, на каторге?

Ведь коли выйдет, так явится Карисе нервы трепать да у Вилта клянчить. И примет-он таки блудную сестренку, не погонит. Сочтет, что было и быльем поросло…

Я кивала в нужных местах, и только при последних словах встрепенулась.

– Тогда, госпожа Лимира, вам никак уезжать нельзя. Кто еще дочь-то обережет?

Женщина грустно вздохнула.

– И то верно. А ты как, Веточка?

Я подумала – и принялась очень отстраненно рассказывать госпоже Лимире историю графини Эрнан. Мне было интересно, насколько клятва рассосалась на моей ауре, да и совет постороннего человека услышать хотелось.

Госпожа Лимира слушала, так же внимательно поддакивала, кивала в такт моим словам, а потом сделала совершенно неожиданный вывод.

– Ну и сволочь же тот Айвас!

Я аж рот открыла.

– А он-то почему?

– А потому, девочка, что благородных с детства приучают – не будет у них любви. И купцы то же своим дочерям и сыновьям говорят. Жениться надобно для дела, чтобы род не угас, чтобы было кому добро передать, чтобы детей воспитать, как должно. Понимаешь? Это голытьба вроде нас может по любви жениться, и то родители смотрят, чтобы не дурак, не пьяница…

– Ну уж – голытьба…

– А разве нет, Веточка? Домики эти, в желтом городе, слезки горькие. Я хочу, чтобы мои дети жили здесь, а воот внуки – уже в зеленом городе. И мы попробуем этого добиться, но работать надо будет – втрое. Потому и не уеду никуда… И с внуков уже спрос другой будет. А Айвас – сволочь. Задурил девчонке голову, знал ведь, что абы за кого отец ее не отдаст… и продолжил дурить. Нет бы сказать – прости, родная, мы не будем вместе! А он?

Я пожала плечами. С этой стороны я ситуацию еще не рассматривала.

– Думаете, если муж отпустит эту женщину, она…

– Да не примет ее тот Айвас. Нервы помотает, репутацию погубит, в любовницы возьмет, но не в жены, нет, не в жены!

– Тогда она точно с собой покончит.

– Веточка, ну ты ж умная девочка?

Я посмотрела на госпожу Лимиру. Та – на меня. Вздохнула, покачала головой…

– Неуж ты не понимаешь, что неспроста это? Рассуди – девочка-от из купеческой семьи. Это тебе не аристократки блажные, не нищенки дурные, это сословие крепкое. Спорить готова, отец ее в детстве и не за такое ремнем драл. А тут… Да она бы век себя так не вела, ты пойми!

– А как?

Я как-то и не задумывалась…

– А так вот. Поревела б чуток, да и успокоилась. Что, думаешь, ее отец монахом живет? Или ее мать на служанок смазливых внимание обращает? Говорят же, где сладко, там осе падко. Для девчонки то не внове, сама понимаешь…

Я понимала. Вспоминая и отцовские измены, и материнские, и… у меня что столько знакомых гуляет? Жуть!

Но – да.

Графа она не любила, так чего расстраиваться из-за его измен? Незачем.

Да хоть с кем гуляй, только меня не трогай. Ребенка-другого родим, и будет у графа своя жизнь, у графини своя. И встречайся с тем Айвасом хоть каждый день…

– А она то себя режет, то травит… и из-за любви?

– Бывает и такое. Только вот… нечисто тут что-то. Уж ты поверь мне, такие девочки себя не травят, они всем нервы измотают, всех измучают, а с их головы и волоска не упадет. К тому ж титул, деньги, свой дом… это много значит. Ты в ней одержимость заметила?

Я покачала головой.

Нет. Не было такого. Безумной любви к Айвасу в графине я не увидела. Искренней, безудержной, безрассудной, когда по углям пойдешь босыми ногами – вот ее не было. Было желание обладания, было раздражение, злость, гнев…

– Но от этого тоже с собой не кончают?

– Вот и думай. Дурит кто-то девке голову, да и вам тоже, не иначе… Ой, дурит!