Книга мертвых - Вольфганг Хольбайн Страница 67

Балестрано скорчился, как от удара.

— Прекрати! — простонал он. — Убей меня, если хочешь, но остановись!

— Убить? — Тень омерзительно рассмеялась. — Убить? Ну уж нет. Ты был бы не против, да? Ты думал, удачная сделка и пара кошмаров в довесок — и никто никогда не узнает, что ты сделал. А затем ты сам отпустишь себе грехи и освободишься от всего этого, чтобы спокойно жить до самой смерти. Но все не так просто. Не в этот раз.

— Но… кто ты? — прошептал Балестрано. — Кто ты, если не Бафомет?

— Да ведь ты сам только что назвал мое имя, разве не так? — с наигранным удивлением произнесла тень. — Я твой брат Бото, вернее, то, во что ты меня превратил. Я мертв. — Тень ухмыльнулась. — Да-да, брат Жан, я мертв, как и три других магистра. И все же я еще здесь. Я всегда буду здесь. Мы всегда будем присутствовать в твоей жизни. А завтра, когда взойдет солнце, мы будем ждать тебя…

С этими словами тень скрылась, и Балестрано почувствовал, что брат Бото исчез.

Великий магистр со стоном опустился на землю и заплакал. Но ему это не помогло.

Когда я вернулся в лагерь и вошел в палатку, Присцилла проснулась. Она открыла глаза, и ее руки, до того неподвижно лежавшие на кожаном переплете книги, начали двигаться, бесцельно и резко, словно жили своей отдельной жизнью. Я сам испугался этой мысли, но именно так я и подумал. Внезапно я начал понимать, что имели в виду Сидящий Бык, Коди и все остальные. Даже мне было трудно приблизиться к Присцилле, не испытывая отвращения. Я смотрел на нее и внутренне содрогался. Глаза девушки были широко распахнуты, но в ее немигающем, до боли пустом взгляде не было узнавания. Если где-то в ней и скрывалось ясное сознание, то оно было спрятано глубоко, под чем-то другим, чем-то, что…

«Ах, черт побери, ну почему я не сдался?» — в ярости подумал я. В конце концов, Некрон ведь сказал мне, что он сделал, а если бы и не сказал, то нужно было быть полным идиотом, чтобы не увидеть этого самому. Девушка, лежавшая передо мной, уже не была Присциллой. Я не мог не признать, что Сидящий Бык прав: ее тело превратилось в пустую оболочку, а сама она не владела своим сознанием. Присцилла была одержима, но не демоном, не духом ведьмы, как это было раньше, а чем-то намного худшим. Она оказалась во власти этой дьявольской книги. Книги, силу которой пробудил Некрон и которую лишь он способен был укротить, если это вообще было возможно. Но Некрон умер, а значит, нет никакой надежды освободить Присциллу от гнета безумия.

Эта мысль показалась мне настолько чудовищной, что я чуть не закричал. В это мгновение мне хотелось, чтобы Некрон был жив и находился в моих руках, — тогда бы я мог заставить его освободить Присциллу от ее оков.

— Пойдем, Роберт, — мягко произнесла Энни, подошедшая ко мне.

Повернувшись, я заставил себя улыбнуться.

— Ну что, пора? — спросил я. — Время для прощального обеда?

— Иксмаль и Сидящий Бык… готовы, — запнувшись, ответила она. — Они попросили, чтобы я привела тебя.

Я заметил, что она едва сдерживает дрожь, глядя на Присциллу. Я прекрасно понимал, что чувствует Энни. Она не хотела, чтобы я увидел, насколько отвратительно ей это зрелище. Я был благодарен Энни за эту попытку, хотя она и не удалась. Но я на нее не обиделся.

— То, что вы собираетесь сделать… опасно, — произнесла Энни, стараясь не смотреть на меня.

— Возможно, — кивнув, ответил я. — Возможно. Хотя я допускаю, что все будет очень просто. Или, наоборот, у нас ничего и не получится.

— А может, вы все умрете, — мрачно добавила Энни. — Или станете такими… как она.

«Да, — подумал я. — И тогда все закончится». Эта мысль меня не пугала, напротив, мне хотелось наконец-то смежить веки. Навсегда. Слова Сидящего Быка звучали в моей голове, как будто он стоял рядом и произносил их. Это было сражение всей моей жизни, и я победил. Однако постепенно я начал осознавать, что победа далась мне слишком высокой ценой.

Но я не стал озвучивать свои мысли и, повернувшись, вышел из палатки. Сидящий Бык и Иксмаль уже ждали меня. Когда я подошел к ним, то заметил, что индеец изо всех сил старается не смотреть на палатку, в которой лежала Присцилла. На лице Сидящего Быка тоже застыло странное выражение. Где были Коди и Ланс Постлетвейт, я не знал.

Вождь сиу протянул мне мелкую деревянную миску.

— Выпей.

В миске была бесцветная жидкость, не очень приятная на вкус, но я мужественно выпил ее до дна и, благодарно кивнув Сидящему Быку, отправился в свою палатку. Хотя прошло всего несколько мгновений после того, как я выпил зелье вождя сиу, мне сразу же захотелось спать. Опустившись на лежанку, я подложил руки под голову и уставился на просвечивавшуюся парусину палатки.

Вскоре я уснул.

Языки огня вздымались к небу, но, несмотря на холод пустыни, жар костра был почти неприятен. Разгоревшееся пламя в три раза превышало человеческий рост, а искры, словно рой маленьких светлячков, летели в ночь, угасая прежде, чем успевали опуститься на руины.

И все же Редиран все время подбрасывал в костер новые дрова. Пот струился по его покрасневшему от жара лицу, но он не останавливался. Двое других часовых не протестовали, хотя, на первый взгляд, это было бессмысленно. Интуиция подсказывала им, что с этой ночью что-то не так, и потому они искали защиты в кругу ослепительного света костра. А вне этого круга их поджидала тьма, темнота — глубокая, тревожная и пугающая. И… еще кое-что.

Андре Редиран отогнал от себя эту мысль и, подбросив еще дров в костер, отер пот со лба. Его глаза болели и слезились от яркого света, но Андре не отводил взгляда, ведь тогда ему пришлось бы смотреть на эту чудовищную темноту. На мгновение тамплиер подумал, что тьма — это нечто большее, чем просто отсутствие света, что-то мрачное, грызущее невидимыми зубами край круга костра. Тамплиер попытался не думать об этом, но его усилия были напрасны. Что-то подстерегало его в этой тьме, и он об этом знал.

Нервно оглядевшись, Андре посмотрел на двух других часовых и потянулся за полупустой флягой с водой. Он помедлил, прежде чем сделать первый глоток. Не прошло еще и трети ночи, а вода уже заканчивалась. Здесь был колодец, который чудом не засыпало во время крушения сторожевой башни, но он находился в другом конце двора, по ту сторону темноты и страха, и Андре знал, что не пойдет туда. Ни за что на свете. Сделав глоток, тамплиер закрыл флягу и направился к своим товарищам.

Он опустился рядом с ними на корточки. Все молчали, но в словах и не было необходимости. Судя по тому, как были напряжены лица часовых, они ощущали то же самое, что и Андре. На самом деле им нельзя было оставаться тут, как нельзя было и разводить огромный костер. Балестрано приказал им стеречь сон десятка тамплиеров, выживших, оставшихся от их гордой армии. Если бы они последовали его приказу, то стояли бы с трех сторон от руин, прислушиваясь к звукам ночи, а не сидели бы у костра. Впервые в жизни Редиран не подчинился приказу, но он ничего не мог с собой поделать. Утром, когда все остальные проснутся и отправятся в путь, он пойдет к Балестрано, доложит о своей провинности, а затем смиренно примет наказание. Но сейчас Андре скорее согласился бы отрубить себе обе руки, чем погрузиться в объятия тьмы.