Душа «Одиночки» - Андрей Ливадный Страница 67

Никто кроме Скарма не взялся прокомментировать страшное зрелище.

Живые и мертвые. Они находились рядом тысячу лет, одни постепенно превращаясь в сморщенные, усохшие мумии, навек унесшие с собой тайны лаборатории «Линии Огня», другие холодные и безучастные, уснувшие не то вечным, не то летаргическим сном, коническими горками виднелись рядом в открытых пластиковых кофрах.

– Здесь на контейнерах маркировка. – Сообщил Доброхотов.

– Ага. – Поддержал его Скарм. – Самый большой помечен как «брак».

– Остальные нас не интересуют. – Ответил Вадим Петрович. – Пока не интересуют. – Добавил он, обернувшись к мнемонику группы. – Рейчел склады далеко?

– Соседнее помещение, – сдавлено ответила девушка.

Беглов обнял ее за плечи, насильно отворачивая от ужасной для неподготовленного взгляда картины присохших к креслам, мумифицированных тел.

– Веди.

Они снова вышли в коридор, где через пятьдесят метров располагалась уже не дверь, а ворота.

– Откроешь?

Рейчел молча кивнула, сглотнув стоявший в горле комок.

Она ошиблась, за воротами располагался не склад, здесь размещался полигон, предназначение которого было сложно угадать по внешнему виду изобилующих вокруг стендов.

С одной стороны, за металлической сеткой высились штабеля с опечатанными контейнерами. На них при внимательном рассмотрении можно было прочесть одну и ту же надпись: "На повторное тестирование. Отбраковка «Линии Огня».

Невольная дрожь охватывала душу и тело, когда рассудок пытался сосчитать, сколько же кристалломодулей содержат в себе эти невзрачные пластиковые емкости?

Тысячи? Десятки тысяч?

Напротив отгороженного сеткой склада ровными шеренгами возвышались стенды, сплошь покрытые специфичными гнездами, предназначенными для подключения кристалломодулей «Одиночка». Здесь должно быть осуществлялось тестирование и одновременно производилось отработка боевого взаимодействия нескольких вновь сформированных батальонов пехотной поддержки. Естественно, сам процесс происходил в условиях виртуальной среды, а в этом огромном зале располагалась лишь аппаратура для одновременного подключения сотен кристалломодулей.

Вадим Петрович жестом подозвал к себе Алана и отошел с ним к одному из стендов. Некоторое время они о чем-то разговаривали, а затем, вернувшись к остальным, Полуэктов посмотрел на часы и сказал:

– Сейчас начнется самое главное, то, ради чего мы собственно рисковали жизнями, проникая на базу «Гамма». В этих контейнерах хранятся кристалломодули, снятые с подбитых серв-машин, малых космических кораблей и даже крейсеров. Применение модулей «Одиночка» в последние годы войны имело очень широкий спектр. Вы все знакомы с историей Алана Мерфи. Он то же побывал тут, не прошел тест на абсолютное бездушие в лаборатории «Линии Огня», затем попал сюда, на переподготовку, и в конечном итоге оказался среди подразделения технической поддержки на далекой планете.

Я не могу обещать вам скорого отдыха. – Продолжил Вадим Петрович. – Скажу больше, я вижу в вас друзей, боевых товарищей, а не наемников на службе Земли. Я сам, как вы, наверное, догадались, временно поступился интересами своей планеты ради того, чтобы предотвратить худшую трагедию. Но мы не сможем сделать ничего, если на нашу сторону не встанут сущности, подобные Алану. Каждый из кибернетических модулей, в этих бесчисленных контейнерах, хранит в своих искусственных нейросетях душу погибшего на той страшной войне человека, душу, которая уже доказала свою целостность и неизменность. Мое мнение – такие существа как Мерфи должны получить шанс на реабилитацию. Решение будет принято ими самими. У нас мало времени, поэтому придется забыть об отдыхе и работать. Мы будем распечатывать контейнеры, и вставлять модули в предназначенные для них гнезда. После этого Рейчел и Мерфи активируют полигон.

– И что будет дальше? – Поинтересовался Скарм.

– Алану есть, что сказать им. – Вадим Петрович указал на контейнеры с «Одиночками». – Да и я добавлю пару слов. Вы все будете присутствовать при этом, и если кто-то захочет высказаться – я не против. Но помните, наша главная задача не сводиться к тому, чтобы склонить их на свою сторону, важно понять – кто окажется перед нами – набор исполнительных программ, или полноценные матрицы сознания пилотов, способных сопереживать и чувствовать. От ответа на данный вопрос будет напрямую зависеть развитие второй части операции. Вопросы есть?

– Нет. – Ответила за всех Рейчел.

– Тогда за работу.

* * *

База Гамма. Полигон вторичного тестирования. Десять часов до прибытия «Альфы»… 

Безукоризненно ровный строй призраков.

Полуэктов стоял перед ними, глядя на ротные колонны, образующие строгие каре батальонов, а видел лица.

Разные. Совсем молодые, но уже тронутые печатью войны и смерти.

Ему было страшно. По-настоящему, в первый раз в жизни Вадим Петрович ощутил это чувство – когда на тебя неотрывно смотрят тысячи глаз, в которых сквозил холод пережитой однажды агонии.

Все, заготовленные заранее слова вымело из рассудка, он стоял перед ними и молчал.

Тягостно утекали в вечность секунды. Для них время не имело значения. Они ждали его слов, решения, вердикта, потому что каждый из призраков, образ которых генерировали модули «Одиночек», все еще был на войне. Той войне, что закончилась тысячу лет назад.

Полуэктов смотрел в их лица и понимал, что между ним и этими молодыми ребятами, лежит целая эпоха, и в то же время, не смотря на разность в возрасте, мировоззрении, у них было что-то общее.

Разные.

Разум цеплялся за это понятие, концентрировался на нем, заставляя взгляд искать все новые и новые отличия в стоящих перед ним шеренгах.

На призраках была надета разная форма. Легко отличались пилоты серв-машин, сложнее было узнать представителей различных подразделений флота, да суть не в этом, а в самом понятии…

Настолько ли они разные?

Далеко ли ушла цивилизации в своем нравственном развитии от этих парней, которых вскормили войной, не дали им шанса жить, а вручили лишь право умереть?

Полуэктов продолжал молча смотреть на образы солдат далекой войны. Он смотрел и невольно сравнивал их с собой, думал, а смог бы я устоять под диким моральным прессингом нескончаемых боев, пережить ужас собственной смерти, а потом все-таки не выстрелить в бредущую меж руин девочку?

Многое из собственной жизни сейчас находило болезненную переоценку в душе.

– Ребята. – Первое слово прозвучало глухо, но постепенно голос Вадима Петровича креп, набирал убежденность, силу, потому что он говорил вовсе не те слова, что были готовы услышать фантомные души, и даже не те, что так тщательно готовил, мысленно повторяя перед встречей.