Дикие карты - Виктор Милан Страница 67

Джоуи откинул волосы с глаз.

— К черту кузовные панели. У меня есть листовая броня. Еще с войны. В сорок шестом и сорок седьмом на базе флота пустили на металлолом уйму кораблей, Дом подал заявку на металл и прикупил целых двадцать тонн. Идиотская трата денег — кому придет в голову покупать корабельную броню? Она до сих пор валяется у меня на свалке и ржавеет. Чтобы прострелить такую дуру, нужна шестнадцатидюймовая пушка, Тадс. Ты будешь в такой безопасности, как в... даже не знаю где. В общем, в безопасности.

Том знал.

— В такой безопасности, — объявил он, — как черепаха в панцире!

* * *

До Рождества оставалось всего десять дней. Тахион сидел в одной из застекленных ниш, пряча в ладонях от декабрьского мороза чашку с ирландским кофе. До начала работы «Дома смеха» оставался еще час, но задняя дверь всегда была открыта для друзей Ангеллик. На сцене разминалась пара жонглеров-джокеров по имени Космос и Хаос, перебрасываясь шарами от боулинга. Космос парил в трех футах над сценой в позе лотоса, и на его безглазом лице играло выражение полной безмятежности. Он был слеп как крот, но ему ни разу не случалось не поймать или выронить шар. Его напарник, шестирукий Хаос, носился вокруг как ненормальный, хохоча, откалывая непристойные шутки и при этом двумя руками жонглируя за спиной горящими факелами, а остальными четырьмя перекидываясь шарами с Космосом. Tax едва взглянул в их сторону. Как бы талантливы они ни были, их уродство причиняло ему боль.

В кабинку проскользнул Мел.

— Сколько ты уже вылакал? — поинтересовался вышибала, кивнув на кофе. Щупальца, свисавшие с его нижней губы, раздувались и сокращались, похожие на слепых пульсирующих червей, а огромная уродливая иссиня-черная челюсть придавала лицу выражение воинственного презрения.

— По-моему, это тебя не касается.

— Значит, ты ни к черту не годишься, да?

— А я никогда и не говорил, что гожусь.

Мел хмыкнул.

— Толку от тебя, как от мешка с дерьмом. Ума не приложу, зачем Ангел держит в своем заведении никчемного пришельца, который только зазря ее выпивку переводит.

— Я все время ей об этом говорю.

— Этой бабе никто не указ, — согласился Мел. Он сложил пальцы в кулак — весьма увесистый. До Дня дикой карты он был боксером-тяжеловесом восьмого разряда. После он добрался до третьего... пока таким, как он, не запретили участвовать в профессиональных турнирах, одним махом похоронив все его мечты. Говорили, что эта мера была направлена против тузов, однако для джокеров исключения делать не стали. С тех пор Мел изрядно постарел, редкие волосы поседели, но выглядел он достаточно крепким, чтобы переломить через колено Флойда Паттерсона, и достаточно грозным, чтобы смутить Санни Листона [69]. — Только взгляни на это, — проворчал он с отвращением, глядя в окно. На улице в своем кресле стоял Крошка. — Какого черта ему здесь нужно? Я же сказал ему, чтобы больше у нас не показывался.

Мел двинулся к двери.

— Почему бы тебе просто не оставить его в покое? — окликнул его Тахион. — Он ведь безобидный.

— Безобидный? Его вопли отпугивают всех туристов. Кто, скажи на милость, будет оплачивать твою дармовую выпивку?

Дверь распахнулась, и на пороге появился Десмонд с пальто, перекинутым через одну руку, и поднятым хоботом.

— Отцепись от него, Мел, — устало сказал он. — Займись лучше работой.

Недовольно бурча, тот проследовал к выходу. Десмонд вошел и уселся в кабинке Тахиона.

— Доброе утро, доктор, — сказал он.

Тахион кивнул и одним глотком допил кофе. Весь виски осел на дне чашки, и теперь по пищеводу разлилось тепло. Он поймал себя на том, что разглядывает себя в зеркальной поверхности стола: испитое, одутловатое, неприятное лицо с покрасневшими и опухшими глазами, нечесаными сальными волосами — опустившийся запойный пьяница. Но это же не он! Где красавец с чистыми, тонкими чертами? Его лицо было...

Десмонд протянул хобот, пальцы грубо сомкнулись у него на запястье, дернули его вперед.

— Ты не слышал ни слова из того, что я говорил, верно?

В его негромком голосе прозвенел гнев. Тахион с трудом сообразил, что Десмонд разговаривает с ним. Он забормотал какие-то извинения.

— Ладно, пустяки, — сказал Дес, разжимая пальцы. — Послушай меня. Я прошу у тебя помощи. Как у врача. Может быть, я и джокер, но я не такой уж необразованный. Я читал о тебе. О твоих... способностях, скажем так.

— Нет, — прервал его Тахион. — Это не то, что ты думаешь.

— Есть документы, — не сдавался джокер.

— Я не... — неуклюже начал Tax. Потом развел руками. — Это было раньше. Я потерял их... в общем, теперь это мне не под силу. — Он снова уставился на свое осунувшееся отражение в столешнице, отчаянно желая посмотреть Десмонду в глаза, но не в состоянии поднять взгляд на уродливое лицо джокера.

— В общем, ты отказываешься, — сказал Десмонд, вставая. — Я-то думал, что если успею поговорить с тобой до открытия, то смогу застать тебя трезвым. Вижу, я ошибся. Считай, что разговора не было.

— Я помог бы тебе, если... — начал Тахион.

— Я просил не для себя, — резко оборвал его Дес.

Он вышел, а Тахион подошел к длинной, сияющей хромом барной стойке и вытащил непочатую бутылку коньяка. После первого бокала ему немного полегчало, после второго перестали трястись руки. К третьему он начал всхлипывать. Подошедший Мел бросил на него полный отвращения взгляд.

— Еще ни разу не видел мужика, который чуть что распускает нюни, как ты, — сказал он и бросил Тахиону грязный носовой платок, прежде чем отправиться открывать клуб.

* * *

Том находился в воздухе четыре с половиной часа, когда сквозь треск приемника, настроенного на частоту полиции, пробилось сообщение о пожаре. Конечно, не самая большая высота — всего шесть футов, но этого было достаточно. Какая разница, шесть футов или шестьдесят? Четыре с половиной часа — и ни малейших признаков усталости. На самом деле он чувствовал себя просто потрясающе, надежно пристегнутый к ковшеобразному сиденью, снятому с разбитого спортивного «триумфа ТР-3» и установленному на невысоком шарнире прямо посередине кабины «фольксвагена». Освещения, кроме тусклого зеленоватого мерцания множества разномастных телеэкранов, которые окружали его со всех сторон, не было. Между камерами, генератором, системой вентиляции, звуковым оборудованием, пультами управления, запасным ящиком с пылесосами и маленьким холодильником оставался крошечный пятачок, на котором он едва мог развернуться. Тадбери скорее был клаустрофилом, чем клаустрофобом, так что чувствовал себя вполне уютно. Джоуи обшил поверхность выпотрошенного «жука» двумя слоями толстой корабельной брони, и получилось надежнее, чем в любом танке. Они даже сделали несколько пробных выстрелов по кабине из трофейного «люгера», который Дом отобрал на войне у какого-то немецкого офицера. Удачный выстрел мог бы вывести из строя камеру или фару, но добраться сквозь панцирь до того, кто сидит внутри, было невозможно. Том был не просто в безопасности, он был неуязвим и, уверенный в своей безопасности и в себе самом, мог сделать все, что угодно.