Несущий Свет - Андрей Валентинов Страница 67

Контора называлась «Цекубу». Услыхав такое, хотелось перекреститься, но это означало всего-навсего «Центральная комиссия по улучшению быта ученых». Тех, кого не успели расстрелять или сгноить, подкармливали. Говоруха откровенно хвастал, что он накоротке не только с «буревестником революции» Максимом Горьким – инициатором этой затеи, но и с уцелевшими академиками – Бехтеревым, Тимирязевым, Павловым. Вадим Николаевич воодушевился и стал рассказывать, что Цекубу помогает даже иностранным ученым, которые уже не боятся приезжать в Совдепию. Он ставил на довольствие финнов, немцев, а недавно: и французов, в том числе молодого, но очень талантливого физика Гастона де Сен-Луи, прибывшего для научной работы в Столицу…

Сен-Луи! Эмоции были забыты. Амбиции «совслужа» не имели никакого значения перед этим фактом. Гастон де Сен-Луи, жених Наташи Берг! Он исчез из Парижа вместе с ее дядей. Значит…

Говоруха охотно рассказал, что француз договорился о получении академического пайка на двоих. Продукты доставляет специальная машина. Впрочем, сам Гастон часто заходит в Цекубу, решая разные проблемы нелегкого послевоенного быта. Физик, по словам Говорухи, молод, лысоват, с заметным брюшком и слегка хромает на правую ногу…

Остальное было несложным. На третий день Арцеулов встретил Гастона у входа в контору Говорухи. Он никогда не видел Наташиного жениха, но ошибиться трудно. Сен-Луи был не столько молод, сколько моложав, носил роскошное, по последней парижской моде, пальто и действительно хромал. Конечно, могли случаться всякие совпадения, и Ростислав решил проверить.

В первый раз не повезло. Гастона ждала машина, и Арцеулов лишь успел заметить, что она свернула по направлению к центру. Сен-Луи появился через два дня. На этот раз он возвращался на извозчике, и Ростислав сумел проследить за ним до самого дома. Гастон квартировал на Арбате, в небольшом особняке, расположенном в глубине заброшенного сада, за высокой чугунной оградой.

Для верности требовалось проверить еще раз. И вот теперь француз, отпустив извозчика возле Манежа, шел пешком, вероятно, решив прогуляться. Он шел быстро – легкая хромота ничуть не мешала. Арцеулов следовал за ним на некотором отдалении, уверенный, что тот свернет от Собачьей Площадки налево…

Гастон миновал здание музыкального училища, на миг задержался, прикуривая, и резко оглянулся. Арцеулов не стал отворачиваться, а спокойно пошел дальше. Сен-Луи его не знал, а идущий по Столице красный командир едва ли вызовет особые подозрения. Так и случилось. Француз закурил и свернул налево, в узкую улочку, ведущую к уже знакомому особняку.

Осторожность все же не мешала. Арцеулов пропустил Гастона вперед, и лишь затем последовал за ним. Он уже не сомневался. Оставалось как следует осмотреть особняк. Это заняло немало времени. Высокие решетки мешали проникнуть в сад, а перед воротами крутились двое весьма подозрительных личностей. Пришлось наблюдать за домом с другой стороны – из подъезда пятиэтажного дома. Нельзя сказать, чтобы Арцеулов был удовлетворен результатами осмотра, но главное все же сумел заметить. Можно было возвращаться на Пречистенку…

Картошка уже была сварена, а на столе стояла бутыль со спиртом. Серьезный Лунин и улыбающийся Степа встретили его как ни в чем не бывало, словно к ним заглянул на огонек старый друг-товарищ по борьбе с белой контрой. Правда, взгляд голубых глаз молодого комиссара был строг и неулыбчив, но Ростислав уже успел привыкнуть к характеру Степиного приятеля. Сам Косухин был немного смущен, старательно именовал Арцеулова «товарищем Коваленко» и предлагал тосты за победу Великой Мировой пролетарской революции…

Наутро Арцеулов попросил у хозяина отданные на хранение деревянные таблички, а заодно и странный плоский камень. Все это было уложено в саквояж, после чего Ростислав предложил Степе не надоедать хозяину и прогуляться по Столице. Косухин тут же согласился, а Николай Лунин лишь кивнул, и по его лицу промелькнула странная усмешка…

– Не выйдет из тебя подпольщика, беляк, – заметил Степа, когда они вышли на освещенную ярким весенним солнцем улицу. – Хоть бы не морщился, чердынь-калуга, когда про коммунизм говорим…

Ростислав улыбнулся:

– Виноват. Постараюсь исправиться… Степан, так что у вас там было с Клопом?

Косухин пересказал разговор с Провом Самсоновичем. Арцеулов кивнул:

– Очень похоже. Кому-то надо, чтоб вы уехали подальше. Ваш Чудов – дурак, но они придумают что-нибудь получше. Так что времени у нас в обрез…

– Ты, Ростислав, лучше о Берге расскажи, – нетерпеливо заметил Степа.

– Еще успеем. Сейчас, господин красный полковник, мы зайдем в гости. Повидаемся кое с кем из старых знакомых. Но сначала – вот…

И он достал из кармана письмо Валюженича. Вчера, в присутствии Лунина, о нем он сказать так и не решился…

Тэд писал по-английски: очевидно, с изучением русского вышла заминка. Арцеулов читал письмо вслух, тут же давая перевод. Большая часть письма была посвящена новостям из жизни самого Тэда. Американец успешно заканчивал курс в Сорбонне, писал дипломную работу у грозного профессора Робера и собирался в очередную экспедицию вместе с Карно, на этот раз в Центральную Америку. С Наташей Берг он встречался часто и передавал от нее поклон. Впрочем, из письма было ясно, что память к девушке так и не вернулась…

О главном сообщалось мимоходом. Берг и Сен-Луи в Париже так и не появились. По газетам пробежал слух, что они похищены агентами ВЧК, но затем о них быстро забыли, и даже мадам Кюри не проявила видимого интереса к исчезновению двух известных физиков. Единственной новостью было то, что кто-то все же побывал в особняке Берга и вывез часть имущества, включая книги.

Как-то Валюженич столкнулся с генералом Богоразом. Аскольд Феоктистович не стал особо откровенничать, но сообщил, что новостей от тех, кто улетел на «Мономахе», нет…

– Такие дела, товарищ комполка, – заметил Ростислав, складывая письмо. – Впрочем, кое о чем мы и так догадывались. Кстати, тут есть еще одно письмецо – вам лично.

Степа встрепенулся, почему-то подумав о Наташе. Но письмо – вернее, листик, густо исписанный с обеих сторон, – оказалось от Шарля Карно. Потомок великого революционера писал, естественно, по-французски, и Степе пришлось еще раз прибегнуть к помощи Арцеулова. С первых же слов послания Ростислав неуместно хмыкнул:

– Что-то не понимаю! Наверно, окончательно забыл французский.

Он еще раз проглядел письмо и начал неуверенно переводить:

– «Генералу Великой Российской революции Стефану Косухину от скромного волонтера Шарля Карно»…

– Выначивается, буржуй, – охотно пояснил Степа. – Волонтер, чердынь-калуга!

– «Гражданин! Извещаю вас о результатах научной экспертизы агента контрреволюции, известного под кличкой „Бриарей“…

– Это что, тот глиняный монстр? – удивился Арцеулов. В свое время он не очень-то поверил Степиному рассказу. Выходит, зря…

– «Найденные в церкви Святого Иринея фрагменты были подвергнуты химическому анализу. В результате получено следующее…»