Милорд и сэр - Екатерина Федорова Страница 67

– Господин, мы говорим о Мастере растений. Гонцы Священной комиссии вызвали сюда своего Мастера растений. Они его уже везут – под хорошей охраной, по безопасным дорогам. И как только он прибудет, про город под названием Дебро всяк может позабыть, милорд… то есть сэр Сериога. И вы тоже можете… Прямо даже сейчас уже можете позабыть…

– Что это за Мастер растений? – быстро спросил Серега. Поймал пораженные взгляды, тут же ответил на них. – Да, я мало что знаю. Вот такой уж у меня большой недостаток. С вашей помощью, надеюсь, буду знать больше. Итак, что это за Мастер?

– Говорят, это не магия, – пожилой мужчина коротко пожал плечами, – что еще хужее – стало быть, серебром ее не остановишь. Он накладывает заклятия… а может быть, и заклинания.

– Заклинания, – шепотом поправил старшего тот, который говорил перед ним. – Заклятия – это то, что навечно на эту землю или на человека налагается. А заклинание – это на время.

– Ладно, заклинания… Для ваших друзей это все равно что смертный приговор, милорд… то есть сэр Сериога. В траве, в земле всяк найдет десятки семян, полуистлевших, невзошедших, доспевающих… Вот с ими-то и говорит Мастер растений, приказывает им разрастаться, всходить, расти. Беда только, что растения, травки-деревца эти – они после такого совсем другими становятся. Зло в них вселяется, и они не землей-водой-светом, как то положено божьему растеньицу, питаться начинают, а жрут людей. Те, что поменьше, – деточек. Побольше – ну, такие и лошадь с всадником могут схрупать за раз и не перекоситься. Верно говорю, ужасти грядут страшные. Так что ждет Дебро страшная погибель. Всенепременно ждет. И тока дурак туды сунется. Простите за-ради бога, милорд, то я не про вас – вы ж про это не знали, посему и думали в город вернуться. Только это дуростью будет. Погибнут там все и мы с ними ни за что ни про что…

– Дивно, – быстро сказал Серега. – Как с этим можно бороться?

– Дык кто ж это знает-то, милорд…

– Да, нетути средствов-то таких…

– Ну, можеть, я и знаю кой-што об энтом, детушка.

Последние слова вклинились в перепуганный лепет бывших смердов Священной, как нож в масло. Прозвучав чуть ли не с самого неба.

“Чушь какая”, – подумал Серега, задирая голову и обозревая окрестности. По большей части окрестности небесные. Этот голосок он узнал бы и из тысячи других. Этакий до ужаса знакомый капризно-сварливый тенорок. Старинушка-старче, точно. Пресловутый лесной хозяин. И ни с какого ни с неба сие прозвучало. Из-за овражного склона только и мог раздаваться этот глас ехидный…

Простолюдины на дереве вдруг заохали и закрутили перед лицом раскрытыми ладонями (местный ритуальный жест, припомнил Серега, круговращение в честь Бога, как называла это леди Клотильда). Он оглянулся и увидел. Сам господин лесной хозяин – прошу любить и жаловать – спускался сверху, смешно переваливаясь на коротких ножках. Окончил спуск и примостился на реденькой травке неподалеку от Сереги. Поморгал, подставил лицо ярким лучам света, льющимся сверху.

– Силен ты у нас, детушка. Поручения мои сполняешь, вижу. Был барон – и нету барона, была – тьфу, гадость! – то ись нечисть эта из замка Дебро – и нетути ее… Молодца! Ну молодца!

“Орден еще дай. – недобро прокомментировал про себя Серега эту похвальную речь – Имени Гнилого Пня во Мху четвертой степени”. И с холодным любопытством вгляделся в нарочито-глуповатое лицо старинушки. Всего лишь посредник, как сказал король эльфов. А ведет себя как пуп мироздания…

Объект Серегиного внимания в этот момент самым невинным образом нежился на солнышке. Что, только что из-под земли вылез? Или еще из какой берлоги…..

Старичок почесал брюхо под линялым зеленым кафтанчиком, поскреб ногтями шею, сдвинув вниз затейливо расшитый драгоценными камнями стоячий воротник. И небрежно сказал:

– Ну, за сей успешный и ратный труд тебя и отблагодарить не грех. Действо сие – мастерство над растениями – есть наука сложная, но открытая вами, людишками, совсем случайно. Мастера над елементами – были и есмь таковые у Священки-то вашей, в незапамятны времена еще искать начали, как заставить землицу давать не один, скажем, а по два али по три урожая в год. Вот и натыкнулися… Оне, правда, думают, что уся суть – в неких там евонных елементах, кои они вкупе со словами на землицу сыплют. Но на самом-то деле… случилось одному из них когда-то натолкнуться на нужное сочетание словов вкупе со временем необходимым. Вот оне и стали баре…

– Не магия, значит? – как можно небрежнее поинтересовался Серега.

– Не, какая там магия… Вот ты, ежли тебе придется топором кому-нябудь бошку рубить, ты энто магией кликать станешь? Кто-то железа нагреб из горы, кто-то проплавил и топор поковал, ты топор энтот у белы рученьки узял… И шмяк себе по пальцу – палец в сторону, а у тебя мыслишки – мол, раз так, дайко-ся я и соседушку моего так же уважу, за то, што косо на мене посмотрел. Дело нехитрое – нужным словом разбудить в Зеленых злую сторону души земной. А оне, Зелененькие-то, бессловесные, и послать подальше добрым словом сих ворогов не могуть…

– Средство, – лаконично напомнил Серега.

– Средство, малец, есть дело нехитрое. Другое дело, чтоб не сгинуло оно у тебя одного в голове, людям тож досталось, на печаль-погибель для Священной. Понял?

– Понял, – фыркнул Серега, – запомню, передам, сохраню. Побуду, так сказать, наставником по обмену опытом с передовой молодежью этого края… Ну?!

– Ужас, до че юнцы ноне испохабились! – поразился старичок-лесовичок. – Почтенному, пожилому старцу – и нукают, как коняге какой-нибудь запряженной. Иде почтение к старшим?!

Ответное словосочетание, такое коротенькое – один предлог (подразумевающий начало ответа на вопрос “где?”) и еще одно только словечко, но зато на пять букв и та-акого очень даже женского рода, так и вертелось у Сереги на языке. Но он сдержался. Хотя и далось ему это воздержание нелегко, ох как нелегко.

– Слушай и запоминай… Ябет виторлус тенатс ад сел… Ну, повторяй!

Серега повторил. Потом еще и еще. И еще, и снова. До тарабанистой скороговорки. В памяти вроде бы отложилось…

– Но запомни! Говорить сие следовает токмо изнутри. Заклинание этого ихнего Мастера направлено будет на город, там и будет твориться самое ужасное… А ты должон внутрь проникнуть еще до этого. Лучше говорить с городской стены. И, как тока начнетси, отсчитать равномерно до пята десятков – сие вельми важно, вьюнош! Выжить и стерпеть до этого моменту! И лишь затем слова произнесть.

– А что будет, если не досчитаю?

Старичок, хихикнув, пошамкал губами, словно бы решая в уме задачу – говорить или не говорить, – затем сказал услужливо:

– Дурнем будешь. Сам же потом и пожалеешь. А сказать – не, не скажу. Больно уж ты непочтителен к старшим, сумлеваешься в кажном слове. Так што – либо делаешь как я сказал, либо… Сумлевайся тады и дальше, вьюнош! Гляди тока, как бы с того свету не пришлось сумлеватьси-то!