Зеркальный замок - Дженни Ниммо Страница 66

Чарли натянул на голову свитер, чтобы прикрыться от крупного града, и побежал в столовую. Тут было темно, но глубоко под землей что-то гудело и громыхало. Пол ходил ходуном, словно палуба корабля в шторм, столы и стулья подпрыгивали, потом поехали по полу, стукаясь друг о друга.

Внезапно все стихло, и наступила прямо-таки оглушительная тишина.

Из кухни вышла кухарка с зажженной свечой в руке.

— Это ты, Чарли? — она вгляделась в темноту.

— Он самый. Вы как? Вас не ушибло?

— Не волнуйся. Вы молодцы. Не знаю, как вы этого добились, но равновесие сил восстановлено, — радостно сказала кухарка. — Теперь у меня в комнатах опять ровный пол. Правда, все чашки побились, но это не беда. Они мне все равно надоели.

— Здорово! — оживился Чарли. — Я не про чашки, конечно, а про равновесие. Извините, мне надо бежать.

— Беги! Теперь все будет хорошо, — напутствовала его кухарка.

Наверху, в холле, классах, коридорах и галереях, паника достигла пика. Град не прекращался и мешал убирать, потому что градины величиной с горошину пребольно жалили всех уборщиков. И вдруг, в самый разгар суеты, кто-то грозно заколотил в парадную дверь. Завхоз Уидон от растерянности забыл спросить «кто там» и впустил незваного гостя.

Высокая фигура в черном плаще оглядела холл и поглубже надвинула на голову шляпу, по полям которой стучал град.

— Мне нужен мистер Иезекииль Блур, — звучно объявил посетитель.

— К нему нельзя! — возразил Уидон. — Посторонним вход запрещен.

— Глупости! — отмахнулся дядя Патон, легко отодвинул Уидона с дороги и зашагал в западное крыло академии.

Из театральной раздевалки на секунду высунулась хитрая мордочка Оливии. Девочка глянула на часы и юркнула обратно.

Старик Иезекииль и директор школы мирно пили глинтвейн в той самой комнате, где Билли Гриф не так давно подписал злосчастный договор, подсунутый Флоренс де Грей. Сюда, на верхний этаж западного крыла, буря, поднятая Танкредом, не докатилась и шум не долетал, поэтому злодеи понятия не имели, какая свистопляска творится внизу. Они устроились у окна и любовались закатом. Билли Гриф сидел за столом и, вздыхая, готовил уроки.

Когда на пороге комнаты выросла высокая фигура Патона Юбима, доктор Блур вскинулся как ужаленный.

— Какого лешего вы сюда явились, Юбим? — прорычал директор.

— Принес кое-какие документы — вам на подпись, — деловито сказал дядя Патон.

— Что еще за документы? — прокаркал Иезекииль. — Мы вам ничего не должны!

— Дело касается Билли Грифа, — спокойно объяснил дядя Патон. — Вы должны дать ему письменное разрешение проводить выходные и каникулы, с кем и где он пожелает.

Билли поднял голову от учебника и замер, прижав руки к груди, как суслик у норки.

— Вы что, спятили? — ощерился директор.

— Отнюдь нет. Благоволите подписать здесь и вот здесь. — Дядя Патон невозмутимо выложил на стол бумаги и показал, где поставить подпись.

— С какой стати вы вбили себе в голову, будто мы это подпишем? — Доктор Блур фыркнул и отпихнул оба листа.

Дядя Патон неторопливо погладил подбородок.

— У меня есть все основания полагать, что подпишете, — сказал он. — Мистер Блур, ваш дедушка, насколько мне известно, недавно провел некий эксперимент.

Старик Иезекииль втянул голову в плечи, как черепаха, и глаза у него трусливо забегали.

— И что с того? — нелюбезно спросил директор.

— Думаю, вам доставит удовольствие узнать, что эксперимент увенчался успехом. Если бы, правда, не пикантная подробность. — Дядя Патон выдержал эффектную паузу. — Существо, которое вы вызвали к жизни, теперь полностью подчиняется мне.

— Но… как? Почему? — прохрипел старик.

— Докажите, — потребовал доктор Блур. — С превеликим удовольствием, — кивнул дядя Патон и распахнул дверь.

Оливия постаралась на славу — у нее и впрямь было живое воображение.

Бум! Бум! Бум!

В дверном проеме возник гигантский всадник на черном боевом коне. Конь вращал налитыми кровью глазами, с его удил капала слюна, мощные копыта оставляли на полу вмятины, а под атласной шкурой перекатывались могучие мускулы. Всаднику в доспехах и шлеме с забралом пришлось пригнуться, чтобы въехать в комнату. Когда же воин распрямился, старик Иезекииль сипло охнул и осел в своем инвалидном кресле в глубоком обмороке.

Дядя Патон чуть не крякнул от удовольствия. Видно было, что Оливия старательно изучила те книги по истории, которые ей подобрала мисс Инглдью. Доспехи всадника впечатляли, особенно серебряный шлем. Этот шлем, украшенный хищным клювом, прикрывал верхнюю половину лица и оставлял на виду только густую черную бороду. Кожаные перчатки всадника и его доспехи были весьма реалистично заляпаны кровью, и немудрено — в руке воин держал даже не меч, а грозный окровавленный топор.

— Вот вы где! — чудовищным басом прорычал всадник, занося топор.

Билли пискнул и изготовился прятаться под стол, но дядя Патон, улучив момент, заговорщицки подмигнул ему, и малыш прирос к стулу.

— Г-г-где п-п-подписывать? — проблеял доктор Блур.

Дядя Патон, скрывая довольную улыбку, сунул в его дрожащие пальцы ручку и ткнул в документ:

— Вот и вот. Дважды, пожалуйста, — за себя и за мистера Иезекииля. Ему, по-моему, не до подписей.

Директор трясущейся рукой подписал документы и уронил голову на стол.

— Так. Еще один обморок! — констатировал дядя Патон и повернулся к всаднику: — Благодарю вас, принц, вы свободны.

Он махнул жуткому привидению рукой, и оно постепенно растаяло в воздухе, но напоследок воин отсалютовал дяде Патону топором, а конь поклонился — Оливия не удержалась и схулиганила.

— Что это было? — севшим от страха голосом спросил Билли.

— Иллюзия, — прошептал дядя Патон и погладил мальчика по голове. — Сбегай-ка за нашатырным спиртом или приведи кого-нибудь из лазарета. Увидимся в пятницу, малыш.

Чарли поджидал дядю в холле. Буря, к счастью, стихла, и все были заняты уборкой.

— Ну как? — выпалил Чарли.

— Все хорошо, прекрасная маркиза! — пропел дядя и помахал бумагами. — Сработало. Передай Оливии, что она молодчина.

— Ура! — во весь голос завопил Чарли, презрев правило молчания в холле: уборщики подняли такой гвалт, что можно было забыть о школьном уставе. — Ай да мы! Дядечка Патон, я побегу найду Билли, надо же ему сообщить!

— Он уже все знает, — улыбнулся дядя. — Все.