Эльфийская кровь. Книга 3. Пророчество Двух Лун - Владимир Ленский Страница 66

– Что-то я плохо тебя понял, Сиган, – сказал чуть угрожающе бывший молотобоец, – разве Гай, по-твоему, не наш?

– Наш, – сдался Сиган. И упрямо добавил: – Все равно странно.

Гай засыпал и просыпался в седле, а дорога все не заканчивалась, и день все длился и длился. Когда впереди показался Саканьяс, Гай не поверил собственным глазам. Ему столько раз снилось, что они уже прибыли к твердыне, что, когда это произошло на самом деле, он готов был усомниться.

– Мы на месте! – бодро доложил Сиган.

– Устрой лагерь, – сказал Гай. – Все равно где. Распорядись. Только проследи, чтобы поближе к котлу. Меня не будите, я не голоден.

Сиган молча кивнул, и Гай остался один.

Везде поблизости находились люди, но он был один. С ним никто не заговаривал, все вокруг были заняты собственными делами, и для Гая это оказалось благом. Он кое-как привязал коня, растянулся на земле и мгновенно заснул.

Сквозь глухой топот конских копыт – а лошади бродили совсем рядом, тревожа сон и непрестанно вторгаясь в него, – Гай начал различать кавалькаду. Два десятка молодых, нарядных всадников, охотников ехали по полю, они переговаривались, переглядывались, пересмеивались. Они были молоды и счастливы. Впереди мчались псы со сверкающей шерстью и развевающимися по ветру косматыми хвостами. Все были возбуждены недавней Удачной охотой.

Один из всадников был король Гион. Гай сразу различил его, потому что на голове у Гиона сияла корона. На той картине, в охотничьем доме, короны не было, а во сне – была. И, более того, это оказалась одна из тех корон, что летали по воздуху в Медном лесу, когда Талиессин болтал с человеком по имени Кустер.

Гион остановился прямо перед лежащим на земле Гаем. Наклонился к нему с седла и вдруг начал стремительно стареть. Одна половина лица молодого короля сделалась синей, другая – желтой, между ними пробежала зияющая трещина, а кожа покрылась глубокими морщинами. Мгновение и король распался; там, где он находился только что, была пустота.

Гай вскрикнул и вскочил.

– Сядь, – обратился к нему некто.

Этот некто появился поблизости так, что Гай его даже не заметил. Некто терпеливо дожидался пробуждения командира. Видел его спящим, беззащитным и даже, быть может, разговаривающим в забытьи. И самое неприятное – этот некто был Гаю хорошо знаком, несмотря на простую одежду и отчаянные попытки обрести самые что ни на есть простецкие манеры.

– Адобекк, – пробормотал Гай. – Это ведь вы? Господин Адобекк. Да?

– Да, – сказал Адобекк, даже не наслаждаясь произведенным эффектом, настолько он был раздосадован тем обстоятельством, что ради этого разговора ему пришлось проделать долгий и утомительный путь. – Это действительно я. А это действительно вы, ваше высо…

– Меня зовут Гай, – оборвал командир отряда наемников.

– Угу. Ваше полное имя – Гайфье, не так ли? Я сразу догадался.

Гай тяжело вздохнул, стряхивая с себя остатки сна.

– Мне позвать моих людей и убить вас?

– А что, вы можете это сделать? – Адобекк прищурился.

– Могу.

– А хотите?

– Вот это вопрос! – Гай наконец улыбнулся. – Знаете, господин Адобекк, кажется, впервые в жизни я по-настоящему могу сделать то, что по-настоящему хочу.

– Да бросьте вы! – Адобекк махнул рукой. – Оставьте эти глупости для кого-нибудь более впечатлительного. Сколько я вас помню, вечно вы делали только то, что хотели. Мать избаловала вас. Был бы жив ваш отец, многое происходило бы совершенно иначе.

– Как вы меня нашли? – спросил Гай. И вдруг почувствовал, что ужасно проголодался. – Давайте сперва поедим, – предложил он. – За завтраком и поговорим. Хорошо?

– Солдатская каша из общего котла, – вздохнул Адобекк. – И мне еще говорят, что быть придворным интриганом – занятие для изнеженных бездельников!

– Я принесу. Посидите здесь.

Гай вскочил и умчался. Адобекк проводил его глазами, старательно скрывая огромное облегчение, которое охватило его при виде Талиессина, живого и невредимого. И даже как будто процветающего. Это требовалось осмыслить и обратить себе на пользу. Точнее – на пользу королевства. Адобекк был из числа тех дворцовых интриганов старой закваски, кто не отделял собственную выгоду от государственной – и далеко не всегда это шло в ущерб государству.

* * *

Деньги, полученные от Гая, позволили Софиру и Ингалоре добраться до столицы без задержек: им не приходилось по пути останавливаться, чтобы заработать пару грошей выступлениями на рыночной площади какого-нибудь городка. Идея ехать прямо в столицу принадлежала Ингалоре; Софир склонялся к возвращению в Изиохон, в «Тигровую крысу». Он приводил довольно веские доводы в пользу именно такого решения:

– Лебовера всегда общался с Адобекком лично, а нас держал в стороне от своих тайных дел.

– Ну да, в стороне, – кивнула Ингалора. – То-то отправил в самое пекло. Заметь: недрогнувшей рукой.

– Слишком многое сейчас решается, Ингалора, – веско произнес Софир. – Мы не можем осуждать его. Он всегда заботился о нас.

– Я не говорю, что не заботился… – Она вздохнула. – Ты же сам признаешь, что события слишком важны. Если мы будем ездить взад-вперед, то потеряем время.

– Ты принимаешь события чересчур близко к сердцу.

– Тебе так хочется видеть на троне Вейенто?

– Чем же плох Вейенто? Если отвлечься от того, что он беспринципный интриган… – поспешно добавил Софир, видя, как сверкнули глаза его подруги. – В конце концов, Адобекк – тоже беспринципный и тоже интриган.

– Хорошо, спрошу иначе. – Ингалора прищурилась, и Софир обреченно понял, что сейчас она приведет довод, против которого он возразить не сможет. – Тебе хочется видеть королеву и Талиессина мертвыми?

– Нет, – сказал Софир.

– Едем в столицу.

– Погоди. – Он схватил ее за руку. – Ты уверена, что Адобекк станет с нами разговаривать? А если он попросту выгонит нас? Придется ехать в Изиохон, рассказывать обо всем Лебовере, а пока до Адобекка доберется сам Лебовера – пройдет еще больше времени.

– Я ни в чем не уверена, кроме одного: мы должны спешить. Хочешь – разделимся? Ты поедешь к Лебовере, а я – к Адобекку.

– Нет, – сказал Софир, сдаваясь. – Едем вместе. Я тебе не доверяю.

– Почему? – возмутилась Ингалора.

– Ты слишком влюбчива.

После горных областей герцогства зеленые равнины утешали и радовали глаз. Дорога больше не казалась бесконечно длинной, каждый ее поворот приносил какое-нибудь новое роскошное зрелище: мельницу на холме, блестящую ленту ручья, пышный сад, так и норовящий выломиться за пределы старой каменной ограды.