Обретение мудрости - Дэйв Дункан Страница 66

Появилась Джия. Она положила несколько кусочков на тарелку, слабо улыбнулась в ответ на попытку заговорить и поспешила обратно к ложу своего господина. Катанджи, как никогда ощущавший общее настроение, забился в дальний угол, и его почти не было видно. Пришел старый жрец. Он взял себе ломоть хлеба и кусок мягкого сыра и устроился на крышке другого люка, лицом к Броте и Томияно. Это был странный выбор места, и Холийи пришлось подвинуться, чтобы он мог сесть. Возможно, старик тоже следил за Томияно?

Все ужинали, за исключением Ннанджи, а ведь обычно он всегда был первым у кормушки. Потом раздался стук сапог…

Брота утратила интерес к стоявшей рядом с ней тарелке. Рыжеволосого молодого воина не интересовала еда. Все напряженно смотрели на него.

Он остановился у мачты, лицом к Броте. Однако ему была нужна не она.

— Капитан Томияно?

Рука моряка потянулась к кинжалу, и она приготовилась в случае чего перехватить ее.

— Чего?

Ннанджи высоко поднял голову и хрипло сказал:

— Я должен извиниться перед тобой.

Невероятно! Формальное извинение от воина было явлением более редким, чем перья у рыбы.

Пальцы Томияно пошевелились, ощупывая новую ссадину на ребрах. Наполовину зажившая корка снова отвалилась, ничего особенного.

— Я согласен с тем, что это произошло случайно, — хрипло ответил он.

— Не в этом дело, моряк. — Что бы ни должно было сейчас произойти, Ннанджи слова давались с трудом. — Я приношу извинения за то, что заставил тебя волноваться. Я совершил ошибку на прошлой неделе, когда новичок Матарро спросил меня, что случится, если лорд Шонсу умрет.

Да будет благословенна Богиня!

— Я сказал, что должен буду за него отомстить. Я был неправ.

Окружающие начали облегченно улыбаться.

Ннанджи глубоко вздохнул, так что под перевязью показались все его ребра.

— Клятва, которую мы принесли, весьма необычна, капитан. Конечно, он не умрет, но даже если бы он и умер, я неправильно истолковал эту клятву. — Снова пауза, еще более глубокий вздох, словно ему приходилось заставлять себя произносить слова. — Потому что, если бы лорд Шонсу умер, ты бы не был в этом виноват.

— Это очень здорово, — подозрительно сказал Томияно, ожидая скрытой ловушки. — Почему же?

— Он наделил тебя правом применять оружие. Он приказал тебе бросить меч, но не воспользовался соответствующими словами. Тебе было предоставлено право… ты был обязан… продолжать исполнять его предыдущий приказ. Когда штатскому предоставлено такое право, воин, который ему его дал, отвечает за любые последствия.

— Ты хочешь сказать, что Шонсу убил… ранил самого себя?

Ннанджи еще больше напрягся, сжав кулаки.

— С точки зрения закона — да.

Томияно громко, презрительно расхохотался.

— Что ж, в самом деле великолепно! Значит, мне нечего опасаться? Теперь я могу спать спокойно? Я могу не тревожиться о том, что ты накинешься на меня с мечом?

— Том'о! — попыталась сдержать его Брота.

— Это означает, что на мне не лежит обязанность мстить за то, что случилось с Шонсу. — Ннанджи сиял. — Но это не означает, что я не могу принять оскорбление на свой собственный счет.

Прежде чем моряк успел ответить, Брота сказала:

— Это хорошая новость, адепт. Мы очень рады. Теперь, может быть, присоединишься к нашему ужину? Том'о, как насчет вина, чтобы отпраздновать это событие?

Тана выбежала вперед, схватила Ннанджи за руку и быстро поцеловала в щеку. Его бледное лицо залилось краской, но он даже не посмотрел на нее и не улыбнулся, как можно было бы ожидать. Старик все еще внимательно наблюдал за происходящим. Что-то должно было еще случиться, хотя теперь почти все облегченно улыбались и начали оживленно разговаривать.

— Это очень странный случай, капитан, — громко сказал Ннанджи. Все смолкли. — Это должно означать, что штатский тяжело ранил воина и избежал наказания. Такого никогда не бывает.

Тана отступила назад. Томияно ошеломленно умолк.

Ннанджи посмотрел на Броту и прикусил губу. Потом быстро спросил:

— Где находится Йок, госпожа?

Она крепко сжала запястье Томияно.

— Десять дней пути вверх по реке от Хула. А что?

— Ты никогда больше не бывала в Йоке?

— С каких пор?

— С тех пор, как был убит твой сын.

Она посмотрела на старика. Тот знал, что это случится. Это было нечто большее, нежели самонадеянный и импульсивный самоубийственный просчет молодого воина.

— Нет. Мы никогда больше туда не возвращались.

Ннанджи, казалось, снова потерял дар речи. Потом он крикнул:

— Расскажи мне!

Томияно выдернул руку и швырнул на палубу свою тарелку. Колбаса, морковь и хлеб разлетелись у ног Ннанджи.

— Тебе незачем это знать, сынок!

— Я должен! Я не могу на тебя донести, на борту нет никого постороннего!

— Однако в Дри будут.

— Тогда ты не позволишь мне добраться до Дри. И ты это знаешь.

Наступила невыносимая тишина, пока моряк и воин смотрели друг на друга. Томияно красный от гнева, Ннанджи мрачный и бледный. Брота снова посмотрела на старика, но тот оставался непроницаемым.

— Как хочешь, — оскалился Томияно. — Тана! Расскажи нашему беспокойному другу, что с тобой было в Йоке.

Тана потрясенно прижалась спиной к шлюпке у правого борта.

— Мама?

Брота пожала плечами. Она не могла понять, что происходит, но чему-то помешать было уже поздно.

— Расскажи ему.

— Но, мама…

— Расскажи!

— Я была еще только Первой, — прошептала Тана. — Я сошла на берег со своим мечом. Сухопутным не нравятся девушки, которые носят мечи.

Ннанджи повернулся к ней, внимательно слушая. Рука Томияно снова потянулась к кинжалу, и снова Брота сжала его запястье… подожди!

— Их было четверо, — быстро заговорила Тана. — Четвертый, двое Третьих и Первый. Адепт вызвал меня на поединок…

— И ты, конечно, выразила ему свое почтение, — сказал Ннанджи.

Она кивнула.

— Потом он велел мне раздеться. Мы были за какими-то штабелями в гавани.

Губы Ннанджи искривились.

— А остальные?

— Они смеялись… и шутили. Я вырвалась от них и побежала обратно на корабль. Они погнались за мной.

Со смертоносным выражением на лице Ннанджи повернулся к капитану.