Странник, пришедший издалека - Михаил Ахманов Страница 66

Трансформация заняла около десяти минут, и за все это время никто из путников не проронил ни слова. Наконец метаморфоза завершилась; шестиногие механизмы ожили, засеменили к одному из зеленых окон, один за другим скрываясь в изумрудном сиянии. Скифу показалось, что врата эти, расположенные у самого пола, были не круглыми, а прямоугольными; впрочем, из-за дальности расстояния он не смог их разглядеть более подробно, так же как наездников в полусферах; в царившем вокруг полумраке они казались какими-то таинственными монстрами. Некоторые вроде бы походили на людей, другие – на пауков или каракатиц со множеством гибких конечностей, третьи простирали в стороны большие кожистые крылья. Не успели они исчезнуть, как вдали по стенам заскользили новые пятна, подобные созвездиям падавших с небес светил.

Джамаль шумно перевел дух.

– Аркарбы, – пробормотал он, – работники… Носители ущербных личностей… шестиноги… Помнишь, что сказано о них тавалом?

– Шесть ног и пустота в голове, – отозвался Скиф. – Ноги я разглядел, а вот головы… Видел ты головы, князь?

Но компаньон лишь скривился в ответ и махнул рукой; похоже, и он не разобрал, какие головы были у воплотившихся тварей. Зеленые пятна продолжали скользить по стенам, то падая вниз, то взмывая кверху, и Скифу казалось, что попал он в гигантский планетарий, где показывают фильм о метеоритах; правда, настоящие метеоры сыпались с небес на землю и никогда не возвращались обратно.

Впрочем, у звездного странника эта картина не вызывала ассоциаций с планетарием, да и вообще со звездными небесами; он дергал бородку, морщился и, разглядывая нависавшие над головою своды, что-то бормотал себе под нос. Прислушавшись, Скиф разобрал:

– Родильный дом… клянусь могилой матери, родильный дом… зеленые пятна – колыбели… и сколько же их, сколько!.. тысячи врат, тысячи душ… или миллионы?.. пятна… и каждое, каждое…

Голос его вдруг заглушили иные звуки, такое же неясное бормотание – Сийя молилась Безмолвным. Но меч в ее руках не дрожал.

«А ведь верно, родильный дом, – подумал Скиф. – Каждое из этих пятен, этих окошек, что ведут сквозь тайо в иные миры, связано с гихаром или нишей-»сосалкой", про которую толковал дядя Коля; и сейчас тысячи Перворожденных приникли к ним и сосут, сосут, сосут… И, возродившись вторично, похитив у других то, в чем отказала им самим природа, спускаются вниз, словно падающие звезды… Упала звезда-и погиб человек… или нечеловек – какая разница? Губительный звездопад не делал различий меж ними; всякий, кто обладал душой, разумом, памятью и чувством, подвергался грабежу. Из стен этого родильного дома уходили Воплотившиеся сархи – а там, по другую сторону реки Безвременья, в сотнях или в тысячах миров, нарождались новые атаракты и сену, безумцы с оловянным взглядом, дебилы, идиоты, опавшие листья в саду человеческом… И кто разберет, почему они стали такими? То ли наследственность подкачала, то ли экология подвела, то ли страсть к коварному зелью лишила разума, то ли похитили душу пришельцы с другого края Галактики… Всякий овощ или сгниет, или в суп попадет, как говаривал майор Звягин, незабвенный комбат…" Так размышлял Скиф, и мысли эти, быть может, имели бы продолжение, но вдруг в висках у него грохнули колокола, затылок резануло болью – и, не успев даже вспомнить, кто и зачем посылает ему зловещий сигнал, он сшиб Сийю с ног, крикнул «ложись!» и откатился вместе с девушкой к стене, к шестиногим механизмам, покорно ожидавшим седоков. Через секунду Джамаль был рядом, затаившийся в тени, застывший с кинжалом в руке, но Сийя все порывалась встать и ринуться в бой с демонами, скользившими вниз в своих зеленых колыбелях. Скиф, пытаясь совладать с гулом в висках, придавил ее к полу и сказал, на сей раз совсем тихо:

– Не светись, солнышко, и не бросайся на эти шестиногие котелки. Туда гляди… вон туда…

Метрах в двенадцати от них узкая изумрудная щель раскрывалась, образуя квадратные врата. Они были большими, гораздо выше и шире, чем в куполе Посредника-тавала, и в какой-то момент Скиф решил, что сейчас из них выберется монстр размером с бронтозавра или возникнет нечто бронированное, о пяти стволах, изрыгающих потоки плазмы. Но появились лишь четыре фигуры, вполне человеческих пропорций и габаритов: трое в серебристо-зеркальных шлемах и балахонах, и еще один – в переливчатом зеленом одеянии, мерцавшем теми же оттенками изумрудного, что и завеса тайо. На фоне врат он был почти незаметен, и Скиф не сразу разглядел его; а разглядев, тут же перевел глаза на серебристых.

Харана, несомненно, беспокоился на их счет. От широкоплечих коренастых фигур незнакомцев веяло угрозой; глухие шлемы не позволяли разглядеть их лиц, только зрачки, сверкавшие в узких прорезях, да челюсти, слишком массивные и выступающие сильней, чем у обитателей Земли и Амм Хаммата. Они казались невооруженными, но Скиф помнил о гравитационных метателях, про которые толковали и дядя Коля, и Сарагоса; эти устройства величиной с карандаш помещались в кулаке. У серебристых наверняка было что-то подобное или еще похуже.

Вот и аварийная бригада, подумал Скиф. Затем он выстрелил дважды, целясь в узкие щели под яйцеобразными шлемами. Фиолетовые молнии с едва слышным шипением пронизали воздух, и один из серебристых упал. Второй сложился пополам, прижимая ладони к лицу, словно пытаясь защититься от жгучего разряда, но, вероятно, лучевой удар был смертелен; колени его подогнулись, руки упали, и он повалился ничком, словно набитый ватой мешок.

«Двое», – отсчитал Скиф, удивляясь, что колокола Хараны все еще не умолкают. Впрочем, звон в висках и давящая боль в затылке не сказывались на его боеспособности, и третий разряд угодил прямо в грудь серебристому, еще остававшемуся на ногах.

Но тот, против ожиданий, не рухнул на пол. Его зеркальная накидка вспыхнула и тут же погасла, не то поглотив, не то отразив энергетический удар; затем он вскинул руку, и шестиногий полусферический механизм, под которым прятался Скиф, внезапно разбрызгался по стене ровным кругом блестящего металла. Путаясь в его стержнях-ногах, Скиф лихорадочно пытался поймать в прицел темную прорезь в шлеме, но рука серебристого, вытянутая, с пальцами, сжатыми в кулак, глядела прямо на него.

«Конец! – мелькнуло в голове Скифа. – Ошибка! Я сделал ошибку, стреляя в плащ, и об этом предупреждал Харана – ибо удары тревожного колокола не умолкали. Но, с другой стороны, Харана был нем, когда Джамаль интересовался будущими неприятностями – еще там, в куполе тавала… Возможно, все обойдется?.. Если брать по крупному счету?..» Над головой Скифа свистнули кинжалы. Один, брошенный, видимо, неопытной рукой, грохнул о шлем серебристого, на миг ослепив его; второй улетел неведомо куда – Скиф, во всяком случае, попадания не отметил. Но дело было сделано; кулак серебристого качнулся вверх, незримый удар вспорол стену над головой Скифа, а в следующий момент сверкнул фиолетовый проблеск разряда, дотянулся до темной прорези, и фигура в блестящем плаще осела на пол. Набат, гудевший у Скифа в висках, смолк.

Правда, оставался еще четвертый – тот, в зеленом одеянии, – но его Скиф никак не мог разглядеть. Он встал, отшвырнув перебитые стержни шестиногого механизма, и скользнул вдоль стены к изумрудным вратам, высматривая зеленого, последнюю из своих жертв. Но тот уже не шевелился; лежал на спине у самых врат с кинжалом, торчавшим под челюстью. Сийя поспела, машинально отметил Скиф, бросая взгляд на инкрустированную бирюзой рукоятку.