Ученик ученика - Владимир Корн Страница 66

До лопухов, за которыми я прятался, совершенно не торопясь себя обнаружить, легко доносился разговор. Вот только толку от этого было ноль, потому что диалог велся на незнакомом мне языке. Некоторые слова казались похожими на те, что я уже знал, но составить даже общее представление о теме разговора я все же не мог.

Говорил с Жюстином только один из мужчин, судя по всему, главарь. Вот его-то принц и держал под прицелом. Понятно для чего: чтобы остальные не окружили его со всех сторон. Видимо, говоривший был достаточно значим для остальных, поскольку они не пытались сделать это даже незаметно.

Жюстин не осматривался по сторонам, пытаясь увидеть меня, со всех ног спешащего на помощь. А то, что он держался из последних сил, было очевидно. Не только для меня, надо сказать. Поэтому старший говорил с ним спокойно, даже как-то убаюкивающе. И еще, подавая пример остальным, опустил оружие. Да и зачем оно сейчас? Еще пара минут – и все, бери принца голыми руками. Пока Жюстина спасало только то, что он оперся спиной о ствол дерева, похожего своими резными листьями на клен.

Здесь вообще интересный лес, это я уже успел заметить, и больше всего своим разнообразием он напоминает Уссурийскую тайгу. Тут тебе и сосны, и кедры, и лиственницы, и другие виды деревьев, более присущие холодному климату Сибири. А еще полно бамбука, всевозможных лиан и дикого винограда. Одни лопухи чего стоят, ведь под каждым можно свободно укрыться от дождя.

Вот из-под одного из таких лопухов я осторожно и выглядывал.

Разговор меж тем продолжался дальше, и становилось очевидным, что это не бандиты, случайно наткнувшиеся на одинокую жертву.

Потому что не станут бандиты говорить таким примирительным тоном, уговаривая на что-то свою жертву. И еще. Несколько раз главный из них обратился к Жюстину словом «генйтрум», и больше всего это обращение было похоже на титул.

Когда в очередной раз Жюстин отрицательно помотал головой, я решил, что пора действовать: парень выглядел совсем плохо.

Курок я взвел заранее, сразу, как только увидел уткнувшуюся острым носом в берег лодку. Слишком характерный звук. И реакция на него вполне предсказуема.

Теперь же нужно было выбрать цель для своего единственного выстрела. Напрашивался предводитель, но с моего места вполне можно зацепить и Жюстина. Расстояние не слишком велико, и все же разлет картечи это допускает. Значит, начать нужно с крайнего из них и ближнего ко мне.

Когда я прицелился, моя жертва удачно повернулась ко мне спиной, обратившись с каким-то вопросом к своему вожаку. Теперь промахнуться было сложно, будь даже в стволе пуля.

Почти одновременно с выстрелом Жюстин в выпаде достал человека, разговаривающего с ним, и тут же рухнул на колени. Вряд ли он успел мгновенно среагировать на выстрел, вероятно, готовил этот удар заранее, и просто так совпало. Отлично, черт возьми, пронеслось у меня в голове, когда я выскакивал на поляну, перехватив разряженный пистолет за ствол.

Его конструкторы предусмотрели возможность использовать пистолет как ударное оружие, а применить в качестве метательного догадался я сам. Что и сделал, постаравшись попасть им еще в одного из противников. Попасть-то попал, только вот не совсем удачно, угодив в левое плечо.

И тут же нарвался на встречный удар палашом.

Удар, вернее, укол получился у моего противника смазанным, вероятно, он сделал его рефлекторно. Не сомневаюсь, что мне вполне хватило бы и такого, но меня спас сапог. Да, мой собственный сапог, один из двух, что висели у меня на груди.

Нет, обычно я ношу их, как и положено, на ногах. Но в этот раз я перекинул их за шею, когда сплавлял бревно по воде. Штанины высохнут быстро, а вот лишний раз мочить обувь мне все еще было не по карману. Затем когда я прятался в лопухах, то попросту забыл об этом висевшем у меня на груди амулете. И как оказалось – к счастью.

Голенище одного из сапог приняло на себя удар, и лезвие палаша ушло в сторону, оставив на груди довольно глубокую царапину. В горячке я даже этого не почувствовал. Следующий удар у нападавшего не получился: с кинжалом в глазнице много не повоюешь. Целился я в горло, но и так получилось нормально, за исключением того, что кинжал остался в ране.

Но был еще один, живой, невредимый и очень злой, судя по бешеному выражению глаз.

К дереву, росшему у самого входа в шалаш, было прислонено какое-то древко. Тщательно оструганное и отшлифованное руками до блеска. Вот к нему-то я и устремился. Когда-то на одном его конце что-то было, уж не знаю что, может, наконечник копья или остроги. Сейчас там ничего не оставалось, но даже в таком виде древко привлекло меня своей длиной. Потому что против стального остро отточенного лезвия длиной в добрый метр вся моя предыдущая жизнь мне навыков не давала.