Довод Королей - Вера Камша Страница 66

– Вот так. Во-первых, тебе идет, а во-вторых, пусть видят, что ты живая и хочешь жить!

Он был прав. Две пары глаз – огромные материнские и маленькие, по выразительности соперничающие с сушеным горохом, – вперились в благоухающую гроздь. Но герцогиня начала разговор с другого:

– Рафаэль, я не звала вас.

– Я знаю, – юноша прямо и спокойно взглянул матери в глаза, – но я не уйду. Мой долг защищать сестру.

– От матери и наставницы?

– Да, насколько мне известно, других врагов у нее нет.

– Вы забываетесь, Рафаэль!

– Нет, просто я называю кошку кошкой, а камбалу камбалой...

Бледное лицо герцогини побелело еще больше, она сжимала и разжимала затянутые в перчатки руки, не находя слов, и в дело вступила Дафна.

– Вы и вправду забылись, молодой сигнор, – голос у нее был густой, низкий. Отнюдь не женский и, с точки зрения Рито, неимоверно противный, – немедленно покиньте нас и молите Господа, чтобы он отпустил вам ваши грехи.

– Людям я не делал зла, сигнора. В отличие от вас, так что если Господь благ и мудр, он меня не осудит, а если нет, то моли не моли...

Бланкиссима испустила нечто среднее между шипением и рычанием.

– Хватит! Вы слишком долго испытывали мое терпение и терпение святой. Сейчас вы ответите за свою дерзость.

– Да ну? – поднял бровь Рафаэль, но, заметив, что Дафна приподнимается, резко шагнул вбок, прикрывая собой дрожащую Даро.

– Сын мой, – в голосе герцогини послышалось волнение, она явно знала, что произойдет, и, может быть, впервые в жизни обнаружила материнские чувства, – сын мой, прошу вас уйти. Вашей сестре здесь не может ничего грозить.

– Благодарю, матушка. Но я не уйду. Хотя бы для того, чтобы вы убедились. Дафна, – он невольно поморщился, произнося ненавистное имя, – ничего никому не сделает. Ни мне, ни Даро, ни вам... Она врет, она всегда врала.

Рафаэль был несправедлив. Бланкиссима умела многое, и она решила пустить свое знание в ход, чтобы раз и навсегда проучить дерзкого юнца и закрепить свое положение. Толстые губы шевельнулись, Рито заметил капельки пота, выступившие на висках у матери, почувствовал ужас Даро. Ради нее, ради них обеих он должен выстоять, как бы трудно ни было. Горячие карие глаза молодого маркиза поймали тусклый взгляд Дафны, как никогда похожей на снулую рыбину. Однако ее отсутствующий вид был обманом, Рито почувствовал, как потянуло липким холодом, и его рук, лица, шеи коснулись невидимые нити. Холодные и влажные, они становились все толще, облепляли его, превращаясь в подобие савана.

Рафаэлю стало безумно, отчаянно страшно. Но он был мирийцем, он был сыном герцога, он был байланте, и он защищал сестру. Страх сменился яростью, рука, спеленутая незримыми путами, рванулась к ножу. Видимо, нити были не очень прочными, а рывок для Дафны оказался сущей неожиданностью. Рито даже показалось, что он слышит противный звук рвущейся паутины. Знакомая рукоятка словно бы сама прыгнула ему в ладонь. Не задумываясь, что он делает, юноша с силой рубанул перед собою воздух и с облегчением понял, что атэвская сталь рассекла незримые нити не хуже, чем обычную пряжу. Он еще раз рассек пустоту, на сей раз крест накрест, и понял, что освободился.

Дафна смотрела на него, выпучив глаза, в которых застыло нечто похожее на удивление. Сам не понимая, что делает, Рито шагнул вперед и занес нож, но не ударил. Не успел. Между ним и бланкиссимой бросилась мать. И Рафаэль Кэрна опустил нож.

– Сын мой...

– К несчастью. Не бойтесь, я ее не убью, хотя следовало бы. Но чтоб ноги ее здесь больше не было. Идем, Даро!

2885 год от В.И.

28-й день месяца Агнца.

Арция. Тар-Игона

Известий от Рауля не было, и Агнеса пребывала в весьма раздраженном состоянии, срывая свое настроение на всех, кто попадался ей под руку. Годы изгнания ифранке на пользу не пошли, она стала еще более мужеподобной и злой. Агнеса Саррижская принадлежала к тем натурам, которые ради короткого торжества способны загубить великое дело. Если б не навязанные ей Раулем няньки с мечами и копьями, она наверняка бы взялась за старое, но Король Королей не шутил, а Агнеса, хоть и тряслась от ненависти, была вынуждена считаться с союзником. На то, чтоб уразуметь: без Рауля ей сейчас не обойтись, – ее хватило. Но ре Фло молчал, а щенки Тагэре навязчиво маячили перед глазами. Королева второй день была вынуждена смотреть на синее знамя с серебряными нарциссами, развевавшееся над укрепленным лагерем Филиппа.

Уходя, Рауль строго-настрого велел не ввязываться в сражение до того, как он подаст знак. Их дело – встать лагерем и ждать, пока он зайдет Тагэре с тыла. Если Филипп окажется настолько глуп и самонадеян, что нападет первым, его следует надлежащим образом встретить, но это вряд ли... Сын Шарля не самоубийца, чтобы с тремя, от силы четырьмя тысячами бросаться на в несколько раз превосходящую армию. Скорее всего, он будет ждать нападения, возможно, пытаться выманить войска Лумэнов из лагеря и заставить штурмовать свои укрепления, чего нельзя допустить ни в коем случае.

Агнеса, хоть и с неохотой, обещала ждать, тем паче это советовал и ее начитавшийся умных книжек сын, и эскотские и ифранские военачальники, не говоря уж о командовавшем армией Фло Гийоме Ланжере. Брат Рауля недвусмысленно дал понять, что не потерпит неповиновения, хотя бы и от королевы. Рядом с ним Агнеса чувствовала себя неуютно. Арция вообще навевала на нее тоску, злость и страх. Но ее сын должен стать королем, а значит, до поры до времени придется терпеть грубость Фло, наглость эскотцев и жадность дядюшки Жозефа. Ничего, придет и ее время, высокомерный Рауль и его дерзкий братец свое получат. Но не раньше, чем голова последнего Тагэре украсит Новый мост.

Королева вышла из палатки, милостиво кивнула наемникам и, поднявшись на холм, уставилась на лагерь Тагэре. Локоть был близок, но кусать его было нельзя ни в коем случае, но что же медлит Рауль?! Послышались шаги, и Агнеса обернулась.

– Ваше Величество, – красивый эскотец в плаще, где с зелеными полосами самых разных оттенков соседствовали оранжевая и ядовито-желтая, старательно поклонился, изображая арцийскую галантность, – пришел какой-то крестьянин, который утверждает, что к лагерю Тагэре можно пройти через болото, и он готов показать дорогу.

– Любопытно, – оживилась королева, – приведите его сюда.

Если это так, то все меняется. Теперь ей никакой Рауль не указ. Опоздает – ему же хуже! Она победит без него, это научит наглеца вежливости. Но она не так глупа, чтобы очертя голову лезть в болото, сначала эскотцы проверят дорогу. Если крестьянин не врет, завтра вечером в Арции останется только один король. Ее слабоумный муж.

...Крестьянин – еще молодой белобрысый и белобровый детина угрюмого вида – с молчаливым неодобрением воззрился на женщину в красном. На колени вставать не стал и вообще вел себя то ли нагло, то ли просто тупо.