Орден мраморной Горгоны - Дмитрий Мансуров Страница 65

– Потому что остров безопасен, – быстро ответил пассажир. – Медуза Горгона не нападет на нас.

Матросы загомонили, удивленно и недоверчиво.

– Откуда такие новости? – спросил все тот же матрос. – Она погибла? Но чтобы узнать о гибели Горгоны, нужно было приплыть сюда, и за прошедшее время новость расползлась бы по планете. Однако никто из нас до сих пор не слышал ничего подобного!

– Горгоны живы.

– Их несколько? – ужаснулись матросы.

– Конечно, – убедительно сказал Правич. – Спускайте якорь!

– Еще чего!

– Я же сказал: Горгоны вас не тронут! – матросы стояли на месте. Правич обратился к капитану корабля. – Капитан, прикажите матросам…

Тот молча зыркнул строгим взглядом, и якорь корабля плюхнулся в воду, подняв тучу брызг.

– А вдруг здесь водится еще какая-нибудь гадость?

– Я еще раз говорю, – сказал пассажир, – остров абсолютно безопасен. И чтобы у вас не возникло никаких сомнений, я первым прибуду к острову и сойду на берег. Готовьте лодку.

Матросы радостно закивали.

– Но даже не думайте поднимать якорь и уплывать, – предостерег Правич, словно читая мысли матросов. – Вы этого не знали, но сейчас моя любимая обезьянка сидит около бочек с порохом с огнивом.

Матросы побледнели. Правич удивленно хмыкнул: он думал, что побледнеть сильнее, чем это уже было при осознании, что корабль приплыл к Пинайскому острову, невозможно, но матросы его переубедили на собственном примере.

– Обезьяна с огнивом на бочках с порохом – все равно, что яд в еде: гибель неизбежна при любом раскладе! – воскликнул капитан. – Вы не рехнулись, часом, господин Правич? Я с самого начала согласился плыть к запретному острову, но отдавать корабль во власть мартышки с огнивом не позволю! А вдруг она вздумает поиграться с огнивом просто так, в ожидании вашего возвращения?

– Не переживайте, капитан Краун Зарк, – ответил Правич. – Мартышка приняла власть самостоятельно, без вашего ведома и разрешения. Я наделил ее данными полномочиями.

– Издеваетесь?

– Нисколько. Учтите, к огню она относится с осторожностью, так что паниковать раньше времени не стоит. – Пассажир заметил, что волнение экипажа не уменьшается, и приступил к подробным объяснениям, пока матросы не взбунтовались и не выбросили пассажира за борт, а потом не устроили охоту за «взрывоопасной» мартышкой. Он отлично понимал: капитан волнуется не напрасно. А кто не волновался бы, узнав, что существование корабля вместе с экипажем зависит от неразумного зверя? – Мне даже не пришлось дрессировать ее. Видите ли, я приобрел ее совсем крохой, и когда Завируха…

– Кого позвать?

– Это не приказ, это имя такое.

– Странное какое-то.

– Иноземное. Так вот, когда обезьянка оставалась одна и начинала тосковать, то непроизвольно терла разные предметы друг о друга. Я только использовал это в своих целях. Сейчас Завируха спокойно обходится без моего присутствия шесть часов. Если меня нет дольше обозначенного времени, она впадает в тоску и трет предметы. На этот разу у нее в руках огниво. И если я не вернусь, обезьянка неумышленно подожжет порох. Корабль сделает большое «бум» и рассредоточится по поверхности планеты.

– Но она тоже погибнет, если взорвется! – воскликнул капитан.

– Да, – согласился пассажир. – И, несомненно, это избавит ее от дальнейших мук. Ведь если я не появлюсь через шесть часов, я не вернусь никогда.

– Слушайте, господин Правич, – заметил капитан. – Вы заплатили нам приличную сумму, почему же вы считаете, что мы бросим вас на острове и покинем его, едва вы сойдете на берег?

– У страха глаза велики, уши огромны и ноги быстры, – ответил пассажир. – Никакое золото не способно успокоить нервы, если вы находитесь на территории земель Горгон. И пусть вам говорят, что теперь остров безопасен, а Медуза погибла, сражаясь с василиском…

– Твою мать! – вырвалось у капитана: пассажир ранее не упоминал василиска. А этот монстр ничем не хуже Горгоны, разве что не летает, а ползает. – Господин Правич! Кто еще обитает на острове? Расскажите нам до того, как мы сойдем на берег, иначе клянусь своей головой, мы уплывем отсюда прямо сейчас. На корабле или на его обломках, всем экипажем или горсткой выживших, но я не желаю в первые же секунды пребывания в этих гостеприимных местах испытать на себе всё радушие злобнейших монстров планеты.

– Послушайте, если бы я не знал, что василиск погиб, я и сам не решился бы сойти на берег, – признался пассажир. – Вы думаете, я приплыл сюда, чтобы оказаться убитым вашей или вместе с вашей славной компанией? Никоим образом… Да не переживайте вы за свой корабль: нет у меня никакой мартышки с огнивом. Это я у вас так клин клином вышибал.

– Какой еще клин?

– В смысле, чтобы вы перестали бояться встречи с Горгонами, – пояснил Правич. – Успокойтесь, нет у меня никакой мартышки, и никогда не было. Единственное, что я пронес с собой на борт – пару сундуков. Спускайте мне лодку, и я поплыву. Вас не тронут, обещаю. А чтобы вы почувствовали себя спокойнее, можете пойти в мою каюту и взять оба сундука. Вот ключи, – Правич достал из кармана два ключа. – В этих сундуках находятся драгоценные камни. Вы можете смело забрать их себе до последнего камушка. И даже сундуки прихватить разрешаю. Главное – не паникуйте и дождитесь моего возвращения.

– Позвольте, мы заранее проверим, не обманываете ли вы нас? – потребовал матрос.

Правич кинул ему ключи.

– Проверяй!

Несколько матросов сорвались с места и побежали в каюту Правича. Через минуту с небольшим оттуда донес дикий рев восторга. Оставшиеся на палубе матросы как один последовали примеру первых коллег и тоже сорвались с места.

– Теперь вам есть, чем заняться, – сказал довольный Правич. – Делите премию, а я пока сойду на остров.

Он сошел по лестнице на лодку, подхватил весла и направился к берегу.

«Знал бы Кащей, что его ценности использую против него, – мысленно хихикнул он. – Вот бы задергался от ярости!»

Лодка пристала к берегу.

* * *

Сотни лет назад…

Девушка лет восемнадцати сидела за столом из огромного куска алмаза, инкрустированным изумрудами, и что-то записывала в толстенную тетрадь. Когда перед ней появилась Смерть в традиционном облачении, девушка увлеченно строчила строчку за строчкой.

На стене вместо портрета висело большое зеркало, в которое Злата время от времени посматривала, определяя, сколько лет сделать себе сегодня. В основном, по привычке, она превращалась в двенадцатилетнюю девочку, но в таком юном возрасте усидеть за написанием огромного текста крайне сложно, а в тридцатилетнем уже не возникало никакого желания добровольно писать отчеты и заниматься прочими бумажными делами. Поэтому для записей о состоянии вселенной Злата использовала восемнадцатилетний возраст, идеально подходящий для подобной работы.