Последний Магистр - Анна Клименко Страница 65

Все так, как и раньше… Или, все-таки, нет?

Он посмотрел на озерцо другим, магическим взглядом. И внезапно ощутил, как холодная волна подкатила к самому сердцу.

Предчувствие не обманывало; теперь… и вправду все изменилось. То, что раньше было прекрасным, теперь увядало, ссыхалось на глазах, что-то невидимое подтачивало мощные деревья, и даже вода в озерце замутилась темно-багровыми сгустками. А струны силы, так похожие на яркую радугу, искривились и поблекли.

Варна, с трудом веря собственным ощущениям, огляделся еще раз. Но ничего не изменилось – все та же отравленная земля, мертвая вода и медленно умирающий лес.

В голове пронеслась мысль о том, что просто смерть – это слишком мягкое наказание для черного магистра. Варна не отказался бы опробовать на Ильверсе весь арсенал мастеров дознания, но – увы. Об этом оставалось только мечтать.

* * *

Маги Алларена начали собираться к вечеру. Уломара, ради такого важного совещания, даже приказала подготовить Большой зал, который до этого стоял закрытым. В результате вся прислуга, да и Золий – весь остаток дня трудились, не покладая рук – снимали пыльные чехлы с мебели, мыли окна, до блеска натирали полы, расставляли чеканные канделябры… А хозяйка дома все это время пропадала, запершись с магом дэйлор в кабинете.

Золюшка пару раз едва не поддался искушению подобраться к дверям и подслушать – о чем они там разговаривают, но каждый раз поспешно одергивал себя. В конце концов, если бы Эльмер – как назвался спасший его маг – почувствовал, что за ним и Уломарой шпионят, вряд ли он пришел бы в восторг. К тому же, магессе наверняка стало бы стыдно – а Золию вовсе не хотелось, чтобы наставница из-за него краснела. Поэтому, насупившись, он тер полы, безуспешно пытаясь думать о красоте узора, выложенного разноцветными плитками.

Позже, когда все в зале засверкало чистотой, и запылали маленькие жаркие звездочки свечей, пришла Уломара. На ней было умопомрачительное платье, каких Золию тоже еще не приходилось встречать; воротник, широкие манжеты – все горело золотым шитьем и мелкими самоцветами. Вуаль магесса больше не надела, и ее новое лицо, бледное, но с блестящими темными глазами, казалось весьма приятным и благородным. Впрочем, даже тогда, когда щека Уломары была искорежена шрамом, Золюшка не считал ее уродливой. Свои темные волосы женщина уложила в высокую прическу, напоминающую ракушку, и закрепила резным гребнем, в котором капельками сияли алмазы.

Эльмер тоже спустился; не говоря ни слова, уселся в огромное кресло в углу и замер, сцепив на коленях пальцы. Золий исподтишка поглядывал на дэйлор; все никак не мог понять – по душе ему этот маг или нет. Эльмер походил на Ильверса: все те же черные глаза, брови, волосы и бледная кожа, гладкая, без изъянов – такой не бывает у людей. Лоб – высокий, умный, прочерченный тонкими морщинками, нос – с горбинкой, изящных очертаний; подбородок – решительный и тщательно выбритый, только черная борода все равно синевой просвечивает сквозь кожу… Золюшка вдруг перехватил взгляд, который Уломара бросила на мага – и отчего-то ему стало неловко и стыдно. Потому что была в этом взгляде непонятная жадность – так голодный человек смотрит на вожделенный, исходящий вкусным паром кусок мяса.

Уломара подошла к Золюшке, быстро прошептала:

– Посиди тут, в уголке, малыш. Ты – мой ученик, и тебе уже пора знать магов Алларена.

Он покорно кивнул, уселся на табуретку в уголке, рядом с камином и приготовился к длительному ожиданию. Впрочем, ждал не долго.

…Первым прибыл красавец, с волосами почти белыми – но не седыми. Его бархатный кафтан был подобран в тон светло-голубым глазам и расшит мелким жемчугом. Он поклонился Уломаре, на мгновение задержал взгляд на ее лице – но ни единым движением не выдал своего удивления. Затем посмотрел на замершего Эльмера и нахмурился.

– Великий Хаттар, Уломара! Хотелось бы мне знать, что ты задумала! Ты вообще, представляешь себе, кого привела в свой дом?

Магесса одарила его кривой улыбкой.

– Вечер добрый, Кхеон. Я понимаю, что ты удивлен – но наберись терпения, прошу, и твое любопытство будет полностью удовлетворено. Да, я хочу представить тебе своего ученика… Золий, подойди сюда.

Мальчишке ничего не оставалось, как покинуть свой тихий уголок. Кхеон лишь мельком взглянул в его сторону.

– А, так у тебя ученик… что ж, мои поздравления.

Он взял Уломару за локоть, и, приблизив свои губы к ее уху, что-то зашептал, то и дело бросая настороженные взгляды в сторону дэйлор. Магесса скривилась.

– Оставь. Это – мой дом, и я буду приводить сюда всех, кого пожелаю!

Маг потер подбородок.

– Что ж, поступай, как знаешь.

И, ухмыльнувшись, устроился на одном из стульев – которые прислуга расставила вокруг большого стола.

Затем на порог шагнули два совершенно одинаковых мужчины; Золий даже потер глаза – но ничего не изменилось.

«Близнецы!» – догадался он и стал с интересом наблюдать за тем, как они приветствовали Уломару.

Этих двоих звали Охоро и Ахоро, они были одинаково причесаны, их тусклые зеленоватые глаза с одинаковым интересом взглянули на Эльмера, кольнули Золюшку. Единственным их различием были шейные платки – у Охоро алый, у Ахоро – золотистый.

– У нас сегодня званый ужин? – усмехнулся в смоляные усы Охоро, целуя руку Уломаре.

– У нас сегодня важный гость, – ответила магесса, чуть склонив голову. Даже Золюшка понял, что она с большим уважением относится к близнецам. Не то, что к голубоглазому красавчику.

– Это любопытно, – Ахоро потер руки, – впрочем, я не удивлен. Последнее время что-то нехорошее происходит в Алларене… Темная нелюдь потянулась к человеческому жилью.

– Ну, мы скоро все узнаем, только надо подождать остальных, – прервал его Охоро. И, еще раз приложившись к руке Уломары, потащил брата к висящей на стене картине. До Золия донеслись обрывки их тихого разговора; маги с оживлением обсуждали манеру письма, в которой была выполнена картина.

Надо сказать, изображенный на картине вампир заинтересовал даже Золюшку. Нелюдь был запечатлен сидящим на выступе скалы, над самой пропастью. Его крылья свободно свисали вдоль тела подобно длинному плащу, казалось, чудовище только присело отдохнуть; кривой меч – уж совсем ненужная штука для вампира – покоился на коленях. Голова вампира была расслаблено откинута назад, так, что нарисованный свет луны освещал бледное лицо; тот же лунный свет серебрил белоснежные волосы, развевающиеся на ветру. Но самое главное – художник подчеркнул глаза страшного нелюдя; ярко-голубые, как небо в ясный летний день, они казались живыми на мрачном полотне. И отчего-то – печальными.

Картина называлась «Застигнутый перерождением».

– Говорю тебе, это Уйзенахорр, автор «Плачущей ночницы»!

– Сомнительно… Уйзенахорр за всю свою жизнь только одну картину и дописал… Может, какой его ученик? Мазки-то небрежные, «Плачущая ночница» куда как аккуратнее выписана…