Собачий Глаз - Всеволод Мартыненко Страница 65

Да нет, не должно бы. Пусть зеленокожие и склонны к каннибализму, но только к посмертному. Правда, опять же поговаривают, что доминирующие самки поедают стерильные яйца товарок, не вышедших в стадию имаго. Но тут чего не знаю, того не знаю. И надеюсь в подробностях не узнать!

Небо в центральном продухе потемнело окончательно, лишь в западных проемах еще теплился закат, но добавить света был уже не в силах. Скорее наоборот. Тем заметнее вступало в права собственное освещение гоблинятника. Склизкие гроздья грибов по стенам, днем неприметно-серые, налились желто-зеленым сиянием.

Этот ли, другой какой неприметный для меня сигнал послужил причиной начала застолья, но именно с переменой света в зал пожаловала процессия. Иначе и не назовешь шествие, словно в насмешку исключительно походившее на вынос какой-нибудь Реликвии в Храме Победивших Богов.

Торжественно, как жрецы, зеленявки длинной вереницей втекали внутрь своего обиталища. Каждый что-нибудь нес — бурдюк, плошку или что-то еще. В тишине, внезапно наступившей после всеобщего галдежа, их немое движение смотрелось довольно устрашающе. Да и дурашливые обычно физиономии стали торжественны и мрачны.

Стайка гоблинят метнулась наперерез процессии к возвышению в центре зала. Каждый тащил свернутую циновку, причем все они казались куда чище иных, виденных здесь раньше. Когда рулоны развернулись, оказалось, что полотнища вдобавок изукрашены несложным узором — повторяя рисунок свода, на них закручивались спирали из бурых и грязно-зеленых ломаных линий.

От дальней стены другая группа зеленокожих потащила навстречу шествию что-то массивное. Эти были, наоборот, рослые, под четыре фута, и несколько менее торжественные из-за увесистости груза, пока что скрытого под рогожей. Да и двигались мелкие громилы куда быстрее, торопясь успеть к возвышению раньше процессии.

В момент, когда носильщики достигли своей цели, гоблинята сдернули с их ноши грубую ткань. Возвышение посреди гоблинятника, застеленное циновками, увенчалось главной утварью грядущего пира. Что я там прикидывал на тему того, что зеленокожие меня и носом в корыто пристроить не постесняются? Ошибки не случилось. Именно что в корыто. Здоровенное, побольше поилки для рогачей, но поменьше слоновьей.

В один голос весь гоблинятник возопил: «Клюка!!!» — с ударением на первый слог. Чуть уши не заложило после предшествующей тишины. Хорошо, не дала дернуться фронтовая привычка к внезапным аркналетам и сигналам об их начале. Всеобщий вопль, ритмично повторяясь, слился в единое: «Клю-ка! Клюка! Клю-ка!»

Наконец историческая встреча выпивки с тарой состоялась. В корыто под нарастающее скандирование почти одновременно слили содержимое всех бурдюков. Мутноватая, но все-таки прозрачная желто-бурая жидкость выглядела не слишком привлекательно, но и явного отторжения не вызывала. Как, впрочем, и ассоциаций с выпивкой, невзирая на вполне различимую ноту спиртного в запахе. Скорее в наличии было сходство с наваристым бульоном, особенно из-за разнесшегося по всему помещению крепкого грибного духа.

Какой-то гоблин, явно не тот, что зазвал сюда, но со сходными манерами, толкнул меня в бок, пламенея экстазом в глазах.

— Наши боги грядут, как и твой Бог Людей! — едва перекричал он затихающее славословие, уже почти перешедшее в обычный гоблинский гвалт. — Так мы чтим их! Ты поймешь, человек!!!

Не знал, что можно так доверительно и трогательно орать...

За этим нежданным откровением скандирование сошло на нет. Да и вся торжественная часть, похоже, завершилась. Котлы и противни с закусью воспоследовали в изобилии уже без всяких церемоний, но ароматы жарева из тех же грибов, составляющего основу закуси, так и не смогли пересилить запах «клюкаловки». Он перебивал все и настойчиво звал испить из своего источника.

В едином порыве весь гоблинятник рванул к посуде. По стенам, из ячеек плетеных сот, вниз головами, как белки по стволам или термиты по былинкам, поползли скрывавшиеся в них доселе обитатели. Никто и стороне не остался, только головенки совсем уж мелких, с кошку, гоблинят, не допущенных по возрасту к выпивке, торчали в темных устьях нор, сверкая любопытными бусинками глаз.

Меня общий поток тоже подхватил. Кто-то сунул в руку порционную плошку, а прутик грибного шашлыка я и сам удосужился подхватить. В суете разбора закуси ключевой момент первой пробы незнакомой выпивки как-то смялся. Походя, между другими, я зачерпнул плошкой из котла пойло, выглядевшее безобидным отваром, желая залить во рту пыл не обделенных пряностями и толком не остывших жареных грибов.

Градусы в напитке оказались куда значительнее, чем казалось по запаху. В голове с ходу приятно зашумело, а по желудку разлилось приятное ощущение сытости, едва ли не сильнее, чем от съестного. Опыт знакомства с продуктом гоблинского винокурения вдохновлял. Или все-таки пивоварения?

А, неважно. Хоть грибоквашения, как, скорее всего, и было на самом деле. В общем, результата перегонки грибной браги в смеси с наваром того же продукта. И не одного сорта, похоже, брались грибки — в противовес общей простоте гоблинского бытия вкус напитка оказался тонок и сложен, с не сразу читаемыми особенностями. Чтобы распробовать их все, требовалось повторить опыт.

И я повторил. Не единожды — в чем тут каяться. Похоже, спиртное было не основным и не главным действующим элементом в этом продукте. Пусть человеческий метаболизм от гоблинского и наотличку, но для оценки эффекта общности хватило.

Казалось, что светильники на стенах прихотливо меняют свой цвет, складываясь в захватывающе четкие узоры. Цветная сеть огней то медленно кружилась, то неслась стремительным вихрем света, то скачками меняла конфигурацию. Все окружающее тоже расплывалось, приближаясь и отдаляясь частями по прихотливым законам. Похоже, именно их, законы эти, и отражали спиральные лабиринты на циновках!

Появление гоблиних, основательно отличавшихся пропорциями от иных представителей своей расы, я поначалу принял за очередную игру зрения. Признаком взрослых самок-имаго служит весьма заметная тучность. Это при общем для всех зеленявок не более чем трех-с-половиной-футовом росте...

Но, как любое здоровое и уверенное в себе существо, впечатления уродства весьма откровенно женственные зеленокожие колобки не производили, даже невзирая на отсутствие молочных желез и причесок. Скорее наоборот.

При всей комичности облика дородные безволосые дамы поражали своей властностью. Куда там эльфям высокородным. Над теми какой-никакой, а закон стоит, мораль и предрассудки общественные, вроде тех же итогов Войны Сил. Эти же — сами закон, жизнь, смерть и право на продолжение рода для любого в сообществе, а потому отказа в чем бы то ни было знать не привыкли.

И под их юрисдикцию я сам забрался. На четвереньках, бегом, со скотской готовностью. Никто не гнал. Так что нечего теперь трястись и дергаться.

На мое счастье или наоборот, на беду, настроение у гоблиних было не из разряда «карать и миловать».

Напротив, подход обещал быть весьма неформальным. Проще говоря, зеленокожие дамы ввечеру пребывали в весьма игривом расположении духа. Насколько серьезно, судить не берусь.