Цена короны - Татьяна Серебряная Страница 65

Хильдис Коот помрачнел, как грозовая туча, и коротко взглянул в зерцало, словно боялся, что оно разлетится под его взглядом. Но стекло сияло девственной чистотой, и в его незамутненной толще шевелилась нелепо искаженная фигурка самозванца, восседающего в кресле, точно на троне. Крондак продолжал улыбаться — казалось, он забыл, что в этом больше нет нужды. И все же что-то неуловимо изменилось. Лишь мнимый Адрелиан, кажется, ничего не замечал.

— Так меня, сталбыть, теперь признали, — он дернул головой, словно у него затекла шея, и поудобнее устроился в кресле. — Сами видите: сижу во дворце, и обращаются ко мне не «Эй, увалень!», а по-правильному, лордом-регентом величают…

— Да уж, — фыркнул Реас Фаркхарл. — Для увальня он мелковат.

— Скажи мне, почтенный… — Крондак укоризненно покосился на экзекутора и подошел к самозванцу. Капюшон, который отец-дознаватель так и не снял, отбрасывал на его бледное лицо сероватую тень. — Кто тебе так удружил? Кто тебя во дворец привел, кто объяснил, что к чему?

— Да кто ж его знает , сай визитор . Виноват, не спросил. Но ежели увижу, непременно узнаю и поблагодарю. Может, и награжу… по-амператорски. Хороший человек. Вытащил меня, сталбыть, из-под балки, когда там все падать пошло. А там сказал: ты, сталбыть, не выделывайся… ну, он иначе сказал, по-благородному… сразу за все дела не берись, а поначалу сиди тихонечко, присматривайся. Я уж старался. Но не такой я человек, чтобы тихо сидеть. Я, можно сказать, всю жизнь тихо сидел! Пока тут всякие саи знатные творили, что их левая пятка желает… Я б, может, так бы все повернул…

— А каков он из себя был? — спросил Хильдис Коот. Его голос внезапно стал глухим и очень усталым.

Адрелиан — он же Фарин Домкс — почесал затылок, и на его лице отразилась напряженная работа мысли.

— Да Архааль его знает… — он печально вздохнул. — Здоровый — повыше вас, сай бискуп. Брюхо вроде не толстое, но дородность в теле есть. Вроде чернявый, как эрладиец. А вот на лицо… Убей, не помню. Вы б винца принести распорядились, что ли… Чтоб память, так сказать, освежить.

Епископ поджал губы, так что рот его сделался похожим на неровную щель, махнул рукой. Лицо лже-Адрелиана застыло, словно превратилось в восковую маску. И внезапно стало очень тихо.

— Никакое вино ему не поможет, — проговорил Коот. — Скорее всего, наш доброжелатель воспользовался личиной — таким он его и запомнил… — он покачал головой и заговорил, подражая Домксу — Отец Райв, вы б сходили, что ли, проведали, как там почтенный магистр Анволд почивают. Может, так сказать, оклемались опосля магического-то допроса…

Когда тяжелая дверь захлопнулась, епископ оглядел своих помощников, потом устремил взгляд к потолку. Под потолком начинали сгущаться тени — полупрозрачные, теплые, словно впитавшие в себя сияние солнца, чьи лучи две стражи назад пронизывали просторный зал. Толстые балки, вытесанные из цельных дубовых стволов, будто обтянули черным кандийским атласом, таким мягким, что рука сама просится к нему прикоснуться.

В зале по-прежнему царила тишина. Не напряженная, гудящая тишина ожидания. Не тишина, возникающая, когда счастье или горе столь велико, что слово изреченное не в силах его передать. Казалось, в этих стенах свершилось что-то постыдное.

— Вы когда-нибудь видели увальня, отец Реас? — нарушил молчание епископ. — Живого, не нарисованного?

Экзекутор покачал головой.

— А я видел, — его светлейшество подошел к одному из кресел, мимоходом бросив взгляд на неподвижного лже-Адрелиана. — Во время похода к Тул-Багару. Это огромная зверюга, похожая на огра — если встанет на задние лапы, то будет и покрупнее. Но на задние лапы она поднимается крайне редко, почему-то ей проще передвигаться на четвереньках. Шкура у нее не зеленая, а светло-бурая, поскольку живет этот зверь среди скал, и хвост имеется — вроде посудного ершика. Возможно, увальни когда-то были разумны, как огры и тролли. Во всяком случае, когда такая тварь смотрит тебе в глаза, начинаешь подозревать, что это так. Увалень, который подобрался к нашему лагерю, даже не попытался на нас напасть, только скатил вниз несколько крупных валунов — явно без злого умысла. Кстати, увальнями их прозвали именно из-за милой привычки разваливать горные склоны. И снордлинг по имени Хельмир, который был нашим проводником, увидев это, спросил меня: «Если под его лапами так трещат камни, что же будет с нашими доспехами?»