Темные объятия - Шеррилин Кеньон Страница 65

Эш усмехнулся:

— Врожденное обаяние, Ник. Либо оно есть, либо нет.

— Да, но представь, как обидно тем, кто его лишен! По-моему, тебе стоило бы поделиться. А то как-то не по-товарищески получается... — Ник принялся за еду. — Кстати, а что значит «не свободен»? У тебя кто-то есть? — поинтересовался он, прожевывая пищу.

Ашерон не ответил — и неудивительно: на такие вопросы он никогда не отвечал.

— Вернемся к нашему разговору. Я вызвал тебя сюда, потому что мне нужна твоя помощь.

Надо сообщить Кириану, что Валерий теперь работает в Новом Орлеане.

Ник поперхнулся бутербродом.

— Это не ко мне!

— Ник, я серьезно. Рано или поздно они столкнутся, и Кириан, как и Джулиан, должен быть к этому готов. Если, Зевс упаси, кто-то из них убьет Валерия, гнев Артемиды будет страшен. А я не хочу, чтобы кто-то из них пострадал или погиб. Особенно учитывая, что теперь у обоих есть жены и дети.

Ник сглотнул и вытер губы салфеткой.

— А чего ты от меня хочешь?

— Поддержи меня. Помоги убедить Кириана, что не нужно мстить Валерию за преступления его деда.

Легко сказать! Ник вздохнул, поковырял вилкой в бобах.

— Ты многого просишь, Эш. Откровенно говоря, если Кириан решит выбить дерьмо из этого высокомерного ублюдка, я ему с радостью помогу.

— Николас Амброзиус Готье, следи за своим языком!

От этого мелодичного голоса с креольским выговором Ник подпрыгнул на табурете. За спиной у него стояла мать — в голубом свитере и джинсах, с длинными светлыми волосами, собранными в узел; в свои сорок лет она все еще выглядела молодой девушкой. И, надо сказать, очень привлекательной. Ник и сам не отказался бы за такой приударить... не будь она его мамочкой!

Эш молниеносным движением придвинул к себе Никову кружку пива. Но мама, разумеется, это заметила:

— Не надо, Эш. Нечего его покрывать. — Она погрозила Нику пальцем. — Ты за рулем?

— Нет, мам, я за стойкой.

— Выпендриваться будешь перед своими подружками! Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Ник улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой — той, что всегда выручала его из беды:

— Мама, это первая кружка. Если выпью больше одной, то за руль не сяду.

С той же материнской заботливостью она повернулась к Эшу:

— А ты? Опять разъезжаешь на этом своем мотоцикле?

— Нет, мэм.

— Мам, — прервал Ник, недовольный ее внезапным появлением, — а что ты здесь делаешь?

— Шла на работу, увидела вас и решила зайти поздороваться. Домой я вернусь поздно, а ты в последнее время убегаешь на рассвете, не удосужившись даже сказать «пока». — Она бросила на него обиженный взгляд. — Имею я право пять минут пообщаться с сыном?

— Извини, мам, — пробормотал Ник, чувствуя сильное желание провалиться сквозь землю, — работы много, да еще экзамены...

— Ладно, сынок, — улыбнулась она, взъерошив ему волосы. — Я все понимаю.

Затем оглядела Эша с ног до головы, расстегнула на нем плащ, заглянула в прорезь и недовольно покачала головой.

— Кажется, ты еще сильнее отощал с тех мор, как мы в последний раз виделись. — Подозвав бармена, она заказала для Эша порцию бобов с рисом. — Хочешь чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

— И чтобы съел все, до последней крошки! — приказала она, погрозив Эшу пальцем.

— Да, мэм, — смиренным голоском Эдди Хаскелла [29]ответил тот.

Ник кусал губы, едва сдерживая смех. Только Чериз Готье могла так себя вести с Ашероном, внушающим ужас каждому, кто его видел! Знала бы она, что опекает человека одиннадцати тысяч лет от роду!

— Мама, Эш не ребенок, не надо с ним нянчиться!

— Поверь мне, Ник, — отозвалась мать, поправляя на Ашероне воротник плаща, — за ним нужно присматривать, как и за тобой. Вы, мальчики, считаете себя уже взрослыми, думаете, что весь мир у ваших ног...

Если бы она только знала!

— Вот что я вам скажу, — продолжала она, — почему бы вам с Эшем не заглянуть вечерком ко мне в «Убежище»? Угощу вас земляничным печеньем и печеной картошкой по-каджунски.

Составите мне компанию, а если тебе, Ник, надо заниматься, то посидишь в задней комнате.

Когда же мама поймет, что он уже вырос? Для нее он всегда останется пятилетним малышом, за которым нужен глаз да глаз! И все же Ник очень любил свою мать.

— М-м... хорошо, зайдем, если будет время.

— Вот и молодец. — Порывшись в сумочке, она достала две двадцатки и протянула их Эшу. — Это за рис и бобы. И, если еще будешь пить, — домой отправляйся на такси. Понял меня?

— Понял, миссис Готье, спасибо, — безропотно отозвался Эш, принимая деньги.

Улыбнувшись, она поцеловала Ника в щеку, а Ашерона потрепала по плечу.

— Ну что ж, мальчики, ведите себя хорошо и не ввязывайтесь в неприятности.

— Постараемся, — кивнул Ник.

Едва она ушла, он повернулся к Ашерону.

— Ох... извини, пожалуйста! И спасибо за терпение.

Ашерон протянул ему сорок долларов.

— Ник, никогда не стыдись своей матери. Будь благодарен судьбе, что она у тебя есть.

— Поверь, я благодарен, — ответил Ник, сунув деньги в карман.

Он улыбнулся, задумавшись о матери. Да, Чериз готова по-матерински опекать весь мир, — но стоит ли этому удивляться? Не ее ли отец выгнал из дома в пятнадцать лет, узнав, что она беременна Ником? Неудивительно, что любой одинокий и неприкаянный подросток вызывал в ней желание позаботиться о нем, накормить, отогреть своим теплом.

Вернулся бармен с порцией риса и бобов для Ашерона.

Косо взглянув на тарелку, Эш передвинул ее Нику.

— Ты, кажется, говорил, что умираешь от голода?

Ник и вправду был голоден, однако чувствовал, что две порции ему не одолеть. Вдруг он подумал: он не раз видел, как Ашерон пьет, но никогда не замечал, чтобы тот что-нибудь ел.

— Слушай, а ты вообще-то ешь?

— Вообще-то ем. Но того, что мне нужно, в этом меню не найти.

Что-то подсказывало Нику, что лучше эту тему не развивать. Поэтому он спросил:

— И вообще, я сейчас вдруг подумал: а почему мы с тобой встречаемся средь бела дня? Как тебе удается не сгорать на солнце?

— Я особенный.

— Ага, я же говорил — инвалид!

Ашерон молча покачал головой.