Король решает всё - Остин Марс Страница 65

«Господи, можете рассказывать мне что угодно. Хоть китайские скороговорки, хоть теорию струн — я в своё время и не такое от парней выслушивала. Хотя, история мне действительно интересна, приятное исключение. Продолжайте. Сколько угодно.»

— Маялу — жаркий тропический регион, — он с сожалением посмотрел в окно, отвернулся и вздохнул, — там непролазные леса и песчаные пляжи вдоль побережья, а если проехать вглубь континента, то можно найти развалины древних храмов и дворцов. В предгорьях Большого Карнского Хребта есть небольшие пригодные для земледелия равнины, там самые ленивые в мире крестьяне — они только собирают урожай, который растёт сам и не требует абсолютно никакого ухода, земля хорошая, дожди идут часто, фруктовые деревья не нужно обрабатывать, достаточно не мешать им расти. — Он поднял чашку и чуть улыбнулся Вере сквозь пар, — чай там отличный. Короче, регион был благополучный и ленивый, разбалованный торговлей с плывущими из Империи в Ридию купцами, которых они наловчились уговаривать не просто пополнить запасы, а остаться на ночь, — он хитро приподнял брови, — якобы сегодня большой праздник в деревне, неуважение будет, если уехать. Купцы остаются, им устраивают праздник, рассказывают о чудесных дворцах в горах, водят на экскурсии.

Он отпил чая и приподнял плечи:

— Через время это стало бизнесом, лёгким и доходным, но повлекло за собой непредвиденную проблему. Маяльцы очень красивые, особенно женщины, а слухи об их услужливости и приветливости очень скоро разлетелись по всему континенту. А в Ридии официально разрешено рабство. — Он недовольно дёрнул щекой и неохотно продолжил, прокручивая стоящую на столе чашку. — Их начали похищать. Потом шах провинции понял, что мимо его рук текут реки с золотом, и поставил процесс на законное основание, надёжно взяв под личный контроль. До этого он не особенно обращал внимание на полуголых дикарей, торгующих фруктами где-то по ту сторону джунглей, но когда слухи о красивых и робких рабынях распространились и создали своеобразную моду на маяльцев, таких рабов захотели приобрести себе все богатые люди континента. Поставленная на поток торговля рабами превратила мирное и весёлое побережье в закрытую резервацию, где люди приравнивались к скоту, а хозяин с оружием мог в любой момент прийти в любой дом и забрать красивого ребёнка или женщину. Мужчинам это не нравилось.

Он отпил чая и посмотрел на задумчивую Веру:

— Вам хоть интересно? По-моему, вы засыпаете.

— Я слушаю! — вскинулась Вера. — Конечно, интересно.

— Вы проспали последние две минуты, — обвиняюще свёл брови министр, Вера с вызовом фыркнула и выпрямилась, села точно как он, сосредоточенно прокашлялась и специально понизив голос, начала:

— Их начали похищать, — а потом, под всё менее насмешливым взглядом министра, повторила слово в слово его рассказ, с мимикой и жестами, включая последнюю фразу: — Вам хоть интересно? По-моему, вы засыпаете.

Министр поражённо выдохнул и медленно качнул головой:

— Я начинаю уважать старого Тонга.

Он потянулся за ещё одним блинчиком, Вера фыркнула:

— За то, что он любил поесть, или за то, что не любил повторять дважды?

— За наглость, — восхищённо округлил глаза министр. — Пожелать такого сочетания качеств… Я бы не посмел. Наверное, поэтому император и доверил Призыв старому Тонгу, он хорошо его знал и знал, что его желания безграничны, а мечты плюют на реальность. — Он смерил её взглядом, как редкое животное, ещё раз качнул головой и прошептал: — Да… вас можно было получить только Призывом.

— Получить мало, — невесело усмехнулась Вера, — надо ещё и удержать. А столковаться с воплощением своих желаний не так просто, что нам Тонг и доказал. — Она взяла чашку и криво улыбнулась, цитируя: — «Мечтайте осторожнее, мечты сбываются». — Министр озадаченно и чуть смущённо опустил глаза, пожал плечами и взял чашку. Вера дала ему доесть блинчик, но взять следующий не дала: — И что дальше? Мужчинам не нравилось, что их женщин продают, и они..?

— Они стали сбегать, — ответил министр. — Небольшими группами, на лодках вдоль побережья, в… приграничную провинцию Цыньянской Империи. Там связались со знакомыми купцами и наобещали им всё, что только могли, за помощь. Купцы взвесили прибыль и совесть, прикинули перспективы, разделили затраты и собрали южным друзьям маленький флот из грузовых кораблей, с максимальной перегрузкой забитых оружием и порохом. В Ридии этого всего тогда не было, там довольно беспечный народ и разведка у них, — он поморщился и махнул рукой, как будто брезговал даже говорить о таком вопиющем непрофессионализме. — Зато в Империи этого добра после войны осталось немерено, учитывая что оружие постоянно совершенствовалось и старые модели юридически списывались, а фактически оседали на складах.

Этнически маяльцы ближе к цыньянцам, чем к ридийцам, это сильно сыграло в выборе стороны, когда в прибрежных деревнях начались волнения. Обозлённые мужчины и даже женщины с радостью брали в руки оружие и шли защищать свою свободу, они молниеносно и с особой жестокостью разделались с шахом и его свитой, заняли круговую оборону на всех проходимых границах, и военный отряд, посланный падишахом для наведения порядка, встретила не группка перепуганных робких дикарей, а толпа очень злых и уже вкусивших крови ополченцев, причём вооружённых таким оружием, какого в Ридии на тот момент ещё не было. Командир военного отряда трезво оценил силы и оставил часть солдат на границе, а часть отправил назад к падишаху, сопровождать парламентёра маяльцев, который вёз договор-ультиматум. А с парламентёром поехала его сестра, — министр недвусмысленно понизил голос и криво улыбнулся Вере, — очень красивая и умная женщина.

Она изобразила понимающую и очень ненатуральную улыбку, министр отвёл взгляд и продолжил:

— После недели пребывания в гостях у падишаха, сестра парламентёра вышла замуж за наследного принца Ридии, а договор-ультиматум был принят по всем пунктам. Эти пункты закрепляли границу новой независимой провинции в составе Ридии, отмену рабства в этой провинции, некоторые экономические положения по налогам, таможенным пошлинам и военному сотрудничеству. Предводитель восстания стал новым наследным шахом провинции Маялу и задним числом удочерил сестру парламентёра, сделав её принцессой, что придало династическому браку иллюзию политической подоплёки. Хотя все, кто видел, как сын падишаха смотрит на жену, с этой иллюзии громко смеются. Этот брак положил начало новому виду народного творчества Ридии — семейно-политическим анекдотам в стиле: «Почему падишах перенёс столицу Ридии на западное побережье? Потому что жена сказала, что солнце встаёт слишком рано».

Вера с трудом сдержала смех, видя что анекдот воспринимается министром как иллюстрация всей глубины печальности событий, а не как повод посмеяться, но он всё равно заметил. Развёл руками с выражением лица «всё тлен», взял чашку и понял, что она пустая. Вера улыбнулась, встала и вылила в его чашку остатки из чайника, посмотрела на одинокий последний блинчик и качнула головой:

— Не осилю. Это вам.

— Как скажете, — он придвинул тарелку себе и с наигранным возмущением посмотрел на Веру: — Почему я всегда рассказываю, а вы слушаете?