Некромерон - Олег Угрюмов Страница 65

П.X. — О, это очень древнее и страшное заклинание, тайну которого тщательно оберегают варварские племена троглодитов Сэнгерая. Возможно, корни его уходят в глубокую древность, в те времена, когда Сэнгераем безраздельно правила раса драконов. В устах опытного чародея, знающего особый секрет его произнесения, «брыслъ» становится страшным оружием. Дилетант же будет бессмысленно и напрасно произносить его хоть до второго рождения Тотиса. (Улыбается).

К. П. — Разрешите задать вам вопрос интимного, так сказать, свойства. Вы сами знаете, как использовать силу «брысля»?

П.X. — (Тонко улыбаясь.) Ну, я-то знаю, но никогда не решусь воспользоваться этим знанием. Я же не троглодит какой-нибудь.

К. П. — И правда. (Смеется.) Ну что же, мы благодарим нашего консультанта и снова возвращаемся к месту событий.

Мы не беремся описывать зверские деяния хлебопекарной роты, дерзко окопавшейся на пути следования его королевского величества к столице, откуда наш король мог более результативно руководить обычно победоносной армией.

Дешево продам вечнозеленую дубовую рощу, дающую до 30 телег желудей за сезон. Или обменяю на равноценную в другом государстве. Продам мынамыхряка по ценам производителя. Обращаться на мельницу в агрипульгии Двух Филинов. Пароль «Унылая русалка».

Но что же на самом деле произошло под Кассарией? Увы, мы не знаем.

Известно только, что, когда Зелг да Кассар и Та-кангор Топотан уже собирались праздновать победу, в происходящее вмешалось третье лицо. Мы не владеем фактами, чтобы наверняка утверждать, что это за персона, но скажем, что на поле битвы опустилась тьма и все явственно слышали бой часов, которые отбивали 12 раз.

— Пробил наш час, — утверждает герой Люсипун. Как ему не поверить?

Неужели нас ждет конец мира?

Караул?!!

Успейте насладиться нашей сдобой! Изготовление и распространение пончиков вручную. Кондитерская «Золотые кренделя».

P.S. Этим исчерпываются сегодняшние новости. Но завтра, пусть даже с риском для жизни, наши свежие репортеры добудут новую порцию информации. Оставайтесь с нами! Покупайте ваш любимый «Королевский паникер» во всех почтовых отделениях страны!

P.P.S. Редакция не несет ответственности за содержание и паникерские настроения рекламных объявлений, помещенных в сегодняшнем выпуске.

— Хур-хур! — радостно завопили Бакандор и Милталкон. — Такангор выиграл! Такангор победил!

— Интересно, он догадается привести нам прекрасных пленных рыцарей? — хихикнула Тохиморутха.

— Издевательства и жестокое обращение с пленными запрещены Комалсальским договором еще в шесть тысяч пятьсот пятьдесят седьмом году от рождества Тотиса, — невинно заметил Бакандор. — Брат блюдет воинский кодекс чести.

— Подумаешь, — обиделись сестрички. — Хвост у тебя не дорос дразниться. Маменька, скажите ему…

— Помолчите! — строго сказала Мунемея, сворачивая газету. — Мадам Горгарога! У вас больше нет никаких новостей?

— Оно вам не новость? — возмутилась горгулья. — Вам не хватает? Так я добавлю — наступает конец света. А это что-нибудь да значит. Только вы не волнуйтесь, пожалуйста. Это еще не конец света. Ой, и так не вовремя.

— А что, такое может случиться вовремя?

— Ну как вам сказать: конечно, всеобщая катастрофа — это далеко не марципанчик. Но иногда бывает под настроение. Поймите меня правильно…

— Я понимаю.

— Маменька, — взволновался Милталкон, — я же просил вас отпустить меня ударить в тыл. А теперь вот, пожалуйста, допрыгались. Кстати, я совершенно ничего не понял. Такангор победил?

— В битве — да.

— Чего же еще? Радоваться надо, праздник устроить. Воинственно-зажигательные пляски, всенародное гулянье в Малых Пегасиках, оргии и, думаю, по такому случаю можно позволить всеобщее распутство. А?

— Какие часы? — недоумевал Бакандор. — Какой конец света? Братец добрый, разве что обложит короля непомерным налогом или объявит всеобщую мобилизацию и справедливую войну за власть над миром.

— Чем вы всю неделю занимались? — строго спросила Мунемея. — Опять играли в Такангора? А книги по диагонали просматривали? Марш в лабиринт и читайте исторический учебник Авилопса с пятнадцатой по сорок седьмую главу. Очень успокаивает. И просвещает.

— Маменька, — завопили сынули. — Это же на неделю с гаком.

— Меня устраивает, — вынесла вердикт маменька. — Давайте, давайте, весело, с огоньком.

Минотавры, понурившись, поплелись в глубь лабиринта.

— Девочки, а вам нужно особое приглашение? — обратилась Мунемея к дочерям. — Брат стал великим полководцем, о нем уже в газетах пишут, скоро к вам толпой женихи повалят. И что вы им скажете? Что, вместо того чтобы вышивать себе приданое, развесив уши слушали, как мама разговаривает с тетей Горгарогой? Вы думаете, их это утешит?

— Если полюбит, возьмет и без приданого, — фыркнула Урхомуфша, самая смелая из сестер. — И вообще, Милталкон прав — давайте устроим праздник со всеобщим распутством. Это очень патриотично.

— Кого я вырастила?! — грозно нахмурилась Мунемея. — Еще какие-нибудь предложения есть?

Сестры молчали, насупившись. Они совершенно не понимали, отчего маменька сама не радуется блестящей победе старшего сына и им не позволяет.

— Без приданого, нет, вы слышали? — обратилась минотавриха к почтальонше. — В невесте все должно быть прекрасно: и мать, то бишь будущая теща, и порода, и ум, и приданое. С двумя последними пунктами у нас пока проблемы.

Девочки исчезли, возмущенно посапывая и крутя хвостами.

— А вас, мадам Горгарога, я прошу в беседку. Выпьем по паре коктейлей и поговорим.

— Мадам Топотан, я восхищаюсь вашим педагогическим талантом и умом, — сказала горгулья. — Я могу рассчитывать на вашу моральную поддержку?

— Полностью.

— Это утешает. А то я хотела было рассказать все Прикопсу, но он уже заметил у меня в сумке свои «Вершки и корешки», вы меня понимаете?

— Конечно.

— Почему вы не объяснили детям?

— Это еще не конец света, — сказала Мунемея. — Пусть живут спокойно, а там посмотрим. Что-то мне подсказывает, что вся эта история только начинается. Конечно, вы подумаете, что во мне говорит чрезмерно любящая и гордящаяся мать, но я очень надеюсь на своего сына. Он не должен нас подвести.

— Ваши бы слова да Тотису в уши, — вздохнула горгулья. — У меня такая радость, а тут такое горе. Просто ума не приложу, что делать. Господин Цугля сделал мне предложение лапы и сердца. Вы свидетель — я ждала этого светлого момента долгих восемьсот лет. Вам все про меня известно, я бывала замужем и бывала счастлива, но я всегда любила только его. А он все не решался, не решался, не решался. И тут увидел статью, весь встопорщился и вдруг бросился на меня, как грифон какой-то. «Будьте, — говорит, — моей парой, восхитительная. Желаю, чтобы вы сидели в моем гнезде на правах хозяйки».