Нездешний - Дэвид Геммел Страница 64

— Я знал, что ты согласишься. — Он потянулся к ней.

— Погоди! — воскликнула она, и на сей раз замер он, увидев торжество в ее глазах. — Я согласна на твои условия, но расплачусь с тобой только тогда, когда Нездешний уедет прочь с доспехами. Он уедет, а мы с тобой останемся у Рабоаса.

— Стало быть, я должен полностью довериться тебе?

— Мне, Дурмаст, доверять можно, в отличие от тебя.

— Пожалуй, — кивнул он и отошел.

Только наедине с собой она осознала в полной мере, какое обещание дала.

Пока Эврис врачевал впавшего в беспамятство Карнака, Дундас, Геллан и Дардалион ждали в соседней комнате.

Геллан, весь грязный после работ в туннеле, сгорбился в кресле. Без доспехов он казался хилым. Дундас расхаживал от окна до двери, прислушиваясь временами к тому, что происходит за ней. Дардалион сидел тихо, борясь со сном, и тревога двух других передавалась ему.

Он проник в разум Геллана и ощутил внутреннюю силу этого человека, надорванную усталостью и сомнением. Геллан — хороший человек, он способен чувствовать чужую боль, как свою.

Он думает о Карнаке и молится за него, боясь, как бы какое-нибудь внутреннее повреждение не лишило дренаев вновь обретенной надежды. Еще он думает о страшной дани, которую ежедневно берет с защитников стена.

Дардалион расстался с ним и вошел в разум высокого белокурого Дундаса. Он тоже молился за Карнака, но не из одних дружеских чувств — его пугала ответственность. Если Карнак умрет, он не только лишится самого близкого друга, ему придется возглавить оборону крепости. Страшное это бремя. Стена долго не продержится, а отступление обрекает на гибель тысячу раненых. Дундас представил себе, как смотрит из замка на избиение раненых. Дундас — хороший солдат, но люди, помимо этого, ценят его природную доброту и способность понять других. Человека эти качества украшают — воину они только помеха.

Дардалион задумался. Он не военный, не стратег. Как поступил бы он, если бы решение зависело от него?

Отступил бы или держался до последнего?

Он потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Он устал, и усилия, затрачиваемые им для защиты Нездешнего, все больше изнуряли его. Он закрыл глаза, и его коснулось отчаяние, овладевшее крепостью. Братство преуспевало: четверо покончили с собой, двоих поймали на попытке открыть заколоченную дверь в северной стене.

Дверь в спальню распахнулась. Вошел Эврис, вытирая руки полотенцем. Геллан бросился к нему, и лекарь, выставив руки вперед, успокаивающе сказал:

— Все в порядке. Он отдыхает.

— Как его раны?

— Насколько я могу судить, левым глазом он больше не видит — но это и все, если не считать сильных ушибов и, возможно, пары поврежденных ребер. Кровоизлияний нет. Толщина спасла его.

Эврис ушел к другим раненым, а Дундас повалился на стул у овального письменного столика.

— Надежда улыбается нам. Если бы завтра сюда прибыл Эгель с пятьюдесятью тысячами человек, я уверовал бы в чудеса.

— С меня и одного чуда довольно, — сказал Геллан. — Но мы должны принять решение — стену больше удерживать нельзя.

— Думаете, надо отступать?

— Думаю, что да.

— Но раненые...

— Я знаю.

Дундас отчаянно выбранился и невесело хмыкнул.

— Знаете, я всегда мечтал стать генералом — первым ганом кавалерийского крыла. Знаете почему? Чтобы ездить на белом коне и носить красный бархатный плащ. Боги, теперь мне понятно, что должен был чувствовать бедняга Дегас! Геллан откинулся назад, закрыв глаза. Дардалион, посмотрев на обоих, сказал:

— Дождитесь Карнака — пусть решение примет он.

— Слишком это было бы просто, — ответил Геллан, — переложить решение на более широкие плечи. У нас кончаются стрелы — если уже не кончились. Мяса нет, в хлебе завелись черви, сыр заплесневел. Люди измотаны и бьются словно во сне.

— Но и вагрийцам ненамного легче, Геллан, — заметил Дардалион. — Да, их больше. Только провизия кончается и у них, и в лагере у них завелась зараза. Железный Засов на юге остановлен, но дорогой ценой. Их сила идет на убыль, а до зимы всего два месяца.

— Этого достаточно, — покачал головой Дундас. — Взяв Пурдол, они пройдут вдоль Дельнохского хребта, перевалят через Скодию и зайдут Железному Засову в тыл. Плевать им тогда на зиму.

— Я тоже был на крепостной стене, — сказал Дардалион, — но не так, как вы. Вы видите, как люди сражаются, я же посылал туда свой дух и ощутил их силу. Не будьте столь уверены в поражении.

— Ты сам сказал, Дардалион, — буркнул Геллан, — ты был на стене не в качестве воина.

— Прости меня, Геллан, я не хотел говорить свысока.

— Не обращай на меня внимания, священник. Я своих людей знаю. Они сильнее, чем думают сами, и уже сотворили не одно чудо. Никто не ожидал, что они продержатся так долго. Я хотел бы только знать, на сколько еще их хватит.

— Я согласен с Гелланом, — поддержал его Дундас. — Быть может, мы будем раскаиваться в этом решении до конца своих дней, но принять его мы обязаны. Надо отступать.

— Вы люди военные, — сказал Дардалион, — и я не стану отговаривать вас. Но наши солдаты дерутся, как демоны, и непохоже, чтобы им хотелось отступить. Мне сказали, что нынче утром солдат с отрубленной рукой, прежде чем упасть со стены, убил трех вагрийцев. А падая, увлек за собой еще одного врага. Разве так ведут себя люди накануне поражения?

— Я видел это с башни, — кивнул Дундас. — Он был крестьянин, и я разговаривал с ним как-то раз — наемники перебили всю его семью.

— Один человек ничего не изменит, — добавил Геллан. — То, чего мы требуем от солдат, бесчеловечно, и рано или поздно они не выдержат.

Дверь спальни внезапно распахнулась, и на пороге, придерживаясь рукой за косяк, возник генерал.

— Они выдержат, Геллан, — тихо сказал он. Кровь сочилась сквозь повязку на его глазу, лицо его было пепельно-серым, но сразу стало ясно, кто здесь главный.

— Вы бы отдохнули, генерал, — посоветовал Дардалион.

— Отдохнул уже — в туннеле. Знал бы ты, старина, как там славно отдыхается! Вот и будет с меня. Я слышал, что вы говорили, и каждый из вас по-своему прав. Однако я принял решение, и оно окончательно: будем держать стену. Отступать не станем. Наши ребята были просто великолепны — пусть держат марку и дальше. Если мы велим им отойти и у них на глазах перебьют их товарищей, их мужество дрогнет, и замок падет через несколько дней. — Карнак прошел вперед и тяжело опустился в кресло. — Принеси мне, Дундас, одежу, да поярче, и сыщи кожаную нашлепку на глаз. Еще раздобудь новый топор. Я выйду на стену.

— Но это безумие! — воскликнул Геллан. — Вы не в том состоянии, чтобы сражаться.