Шардик - Ричард Адамс Страница 64

Что крикнул зубилу камень?

Мне страшно — немедля бей!

Что плугу земля сказала?

Изрежь уж меня скорей!

Последние солдаты скрылись из виду в другом конце площади, и, когда звуки гонга замерли в отдалении, рынок вернулся к своей обычной жизни. Молло отыскал Эллерота, и они возвратились в «Зеленую рощу», на прежнее свое место на скамье. До полудня оставалось меньше часа, и народу в таверне прибавилось, каковое обстоятельство, впрочем, как часто бывает, лишь поспособствовало уединенному разговору.

— Ну и как тебе показался наш царственный юноша? — спросил Эллерот.

— Честно говоря, я ожидал совсем другого, — ответил Молло. — По мне, так он нисколько не похож на правителя империи, ведущей войну.

— Это все потому, дорогой друг, что ты не понимаешь образа мыслей, господствующего на реке, где вечно шумит тростник. Там все вопросы решаются с помощью разных фокусов-покусов, бормотаний-лопотаний и даже, насколько мне известно, фиглей-миглей — в этих тонкостях трудно разобраться, ты ж понимаешь. Одни дикари вспарывают брюхо животным и видят знамения в дымящихся потрохах, ням-ням. Другие напряженно высматривают в небе птиц или грозовые предвестия. Черные облака, бог ты мой! Подобные методы можно назвать кроваво-драматическими. Ну а тельтеарнские ребята обзавелись медведем. В конечном счете это то же самое: избавляет людей от необходимости думать своим умом, а они и так не особо сильны по этой части, честное слово. Славные косолапые зверюги — а среди моих друзей много натуральных медведей, грубых и неуклюжих, — теперь становятся таким же предметом истолкования, как кишки, вывалившиеся из вспоротого брюха, или птицы в небесах, и непременно найдется какой-нибудь кудесник, который истолкует каждое движение косолапого. Этот Крендрик… ты верно заметил: он не может ни командовать армией, ни вершить правосудие. Он деревенщина — или, во всяком случае, человек низкого происхождения. Удивительный Невесть-Кто, сошедший к нам с радуги, — знакомая фигура, ей-ей! Его власть носит магический характер: он выступает в роли посредника, через которого в народ нисходит сила медведя — сила божья, как они свято верят.

— А чем конкретно он занимается?

— Хороший вопрос. Я рад, что ты его задал. Действительно — чем? Да всем, чем угодно, только не думает головой, уж в этом можно не сомневаться. Я понятия не имею, какие методы он использует, — возможно, медведь мочится на пол, а он прозревает знамения в дымящейся моче. Откуда мне знать? Но без какого-то магического кристалла дело явно не обходится. Про этого парня мне известно одно — и это похоже на правду: он обладает удивительной способностью ладить с медведем; по слухам, он даже прикасался к нему и спал с ним рядом, а зверь на него не нападал. Покуда он сохраняет такую способность, ортельгийцы будут верить в его силу, а следовательно, и в свою собственную. И это, дорогой Молло, объясняет, почему в целом у него вид человека, который оказался в дырявом челне посреди реки, прекрасно зная, что плавать-то он не умеет.

— Как это?

— Ну, рано или поздно медведь непременно проснется в скверном настроении, так ведь? Рык-рык. Бац-бац. Ай-ай-ай. Принимаются прошения о поступлении на интересную должность. Такова неизбежная участь любого короля-жреца. А что, все справедливо. Работать он не работает, воевать не воюет — должен же малый как-то заплатить за такую вольготную жизнь.

— Если он король — почему ходит по улицам пешком?

— Признаться, точно не знаю, но мне думается, Крендрику важно показать, что он отличается от других правителей. Обычно дикари считают и самого жреца наместником бога на земле. Время от времени они убивают одного-другого — так, на всякий случай, чтобы не расслаблялись. У нас здесь имеется божественный медведь, и покуда господин, которым мы минуту назад любовались, продолжает тесно с ним общаться, он служит наглядным доказательством, что посланник божий желает ему — а следовательно, и всему народу — только добра. Свирепость зверя работает на них и против их врагов. Ортельгийцы загнали медведя в угол, а теперь медведь в известном смысле загнал в угол Крендрика. Иные вполне могут предположить, что последний, при явной своей уязвимости, до сих пор жив-здоров единственно благодаря каким-то магическим фокусам. Вот парень и прогуливается каждый день по городу, стараясь показать, что на деле-то он самый обычный человек.

Молло отхлебнул из стакана и глубоко задумался. Потом наконец сказал:

— Как многие икетцы, ты…

— Я родом из Лапана — из Лапана, дружище. Из Саркида, если быть точным, но уж никак не из Икета.

— Ну ладно: как многие южане. Вы всегда всё продумываете до конца и полагаетесь лишь на свой разум, и ни на что больше. Но здесь люди не такие. Ортельгийцы установили свою власть в Бекле…

— Не установили.

— Установили — и главным образом по одной причине. Дело не только в том, что они доблестно сражались и что многие бекланские девушки уже повыходили замуж за ортельгийцев, — все это просто следствия самой важной причины, а именно помощи Шардика. Могли ли они, вопреки всякому вероятию, достичь своей цели, не будь Шардик и впрямь силой божьей? Ты только посмотри, что он для них сделал. Посмотри, чего они добились во имя его. Все, кто знает о произошедших событиях…

— А красивая выдумка не становится хуже от повторения…

— Сейчас все убеждены в том, в чем с самого начала был убежден Смарр: победа ортельгийцев была предопределена. В отличие от тебя, мы ничего не обдумываем, не раскладываем по полочкам. Мы просто видим то, что у нас перед глазами, а перед глазами у нас Шардик, вот и все дела.

Эллерот подался вперед, положив локти на стол, наклонил голову и произнес настойчивым, тихим голосом:

— Тогда, Молло, я скажу кое-что, чего ты явно не знаешь. Известно ли тебе, что культ Шардика, отправляемый здесь, в Бекле, умышленно превращен в полную противоположность ортельгийского традиционного культа, главой которого Крендрик не является и никогда не являлся?

Молло вытаращился на него:

— Что?!

— Ты мне не веришь, да?

— Я не собираюсь с тобой ссориться, Эллерот, все-таки мы с тобой через многое прошли вместе. Но ортельгийцы поставили меня губернатором — облагодетельствовали, если хочешь, — а ты пытаешься убедить меня, что они…

— Послушай внимательно. — Эллерот быстро огляделся по сторонам, а потом продолжил: — Этот народ не впервые правит в Бекле. Они стояли здесь у власти в далеком прошлом и тогда тоже поклонялись медведю. Однако содержался зверь не в столице, а на тельтеарнском острове Квизо. Культом руководили женщины — никакого короля-жреца, никакого Ока Божьего. Но враги, захватившие Беклу и забравшие власть в свои руки, от медведя избавились. Верховной жрице и прочим женщинам разрешили по-прежнему обретаться на острове, но без медведя.

— Ну так медведь вернулся наконец. Это ли не знамение свыше?

— Погоди, старина Молло, я еще не закончил. Когда медведь вернулся, как ты выражаешься, — когда они получили в свое распоряжение нового зверя, — должность верховной жрицы на острове отправляла одна женщина, далеко не глупая по всеобщему мнению. О болезнях и врачевании она знает больше любого лекаря, обитающего к югу от Тельтеарны — да и к северу тоже, думаю. Нет никаких сомнений, что она исцелила великое множество тяжелейших недугов.