Встречный марш - Александр Харников Страница 64

— И что? — промычал Грант.

— Мистер президент, — осторожно сказал я, — сегодня мне удалось купить билет на пакетбот «Лион», уходящий завтра с утра в Марсель. Оттуда на поезде в Париж и Брест, а далее на каком-нибудь трансатлантическом корабле обратно на нашу любимую родину.

— Конечно, друг мой, — пьяно покачиваясь, сказал Грант, — здоровье превыше всего. Я, разумеется, приду вас проводить.

Я предвидел такой оборот, и поэтому имел договоренность с капитаном пакетбота о том, что я сойду с него во время прохода Проливов, где меня заберет катер и отвезет на «Алабаму».

Так что я браво сказал:

— Мистер президент, буду вам весьма благодарен за эту услугу. А теперь позвольте откланяться, мне еще нужно собраться.

— Выпей стакан, — промычал Грант, — не пропадать же добру. Твое здоровье! — И он вылил содержимое своего стакана себе в рот. Пришлось и мне последовать его примеру. После чего я поклонился всем присутствующим и пошел уже не в свою комнату, а в то крыло, где была моя спальня. Как я и просил наших югоросских друзей, там меня уже ждала часть моих вещей — те из них, которые я завтра возьму с собой на «Лион», а весь остальной багаж будет доставлен прямо на «Алабаму».

19 (7) августа 1877 года, утро.

Санкт-Петербург, Аничков дворец

Вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов

Я помню этот дворец с самого детства. Тогда он назывался Городским дворцом пионеров. Сюда меня водили родители на новогодние елки. Сюда я потом ходил один, чтобы заниматься в судомодельном кружке. Вспомнилось, как я пускал в бассейне кружка свою первую модель — торпедный катер, который резво бежал по воде, движимый электромоторчиком. Там же был и «Клуб юных моряков». Как интересно мне тогда было! Но это все осталось в двадцатом веке. А сейчас я в веке девятнадцатом, в гостях у императора Александра III. Расскажи мне кто-нибудь тогда об этом — не поверил бы.

Позавчера и вчера мы приходили в себя после долгой дороги в Питер. Все эти дни в Аничков дворец шли косяком «ходоки» — лица, допущенные к особе императора, которые всячески демонстрировали свою преданность новому монарху и пытались зондировать — удастся ли им отщипнуть что-нибудь для себя от казенного пирога. Впрочем, были среди них и толковые люди. С ними я бы с удовольствием побеседовал, но в более спокойной и непринужденной обстановке.

А пока я, не вылезая на передний план, рассматривал, как под микроскопом, весь здешний бомонд и раскланивался с великими князьями, просто князьями, графами и прочими лицами, не ниже 3-го класса Табели о рангах.

Заодно мне довелось потолковать с теми, кто отвечал за личную безопасность царя. Выводы неутешительные — эти люди явно не на своем месте.

С генерал-лейтенантом Александром Михайловичем Рылеевым я познакомился еще в Константинополе. Он был комендантом Императорской главной квартиры.

Чем закончилось его комендантство — всем известно. Сейчас он пока еще продолжал исполнять свои обязанности, но во-первых, мы уже были не на войне, и охраной занимались совсем другие лица, а во-вторых, он уже написал прошение об отставке, и Александр III сейчас подыскивал ему замену.

Глава когда-то грозного Третьего отделения СЕИВ канцелярии генерал от кавалерии Александр Львович Потапов в настоящий момент был тяжело болен, и работой отделения фактически не руководил. Ну, а если нет начальства… Как там в поговорке, «кот из дома — мыши в пляс»? Начальник Специальной Охранительной команды Третьего отделения Гаазе постоянно пьянствовал, даже на службе часто появлялся под хмельком, присваивал казенные деньги, был груб с подчиненными. Остальные «охранители» были ничуть не лучше.

Александр Васильевич Тамбовцев, составивший для меня справку о состоянии дел в тогдашних охранных структурах, сделал копию и для императора. Александр внимательно прочитал ее, смачно, по-мужицки, выругался и сказал, что сделает из сего надлежащие выводы. Как я понял, у него уже готовы проскрипционные списки, и вскоре, как говорится, полетят головы. А «ФСО» девятнадцатого века будет не реорганизована, а фактически создана заново, уже с учетом опыта нашего времени. Вместе с техникой из Константинополя в самое ближайшее время должны прибыть специалисты, которые и займутся этим делом.

Ну, а в свободное от официальных визитов время я мило беседовал с Александром, его очаровательной супругой и их детишками. Николай и Георгий были нормальными любознательными пацанами, которые, как и все их сверстники, расспрашивали отца и меня о войне, о том, как мы «надавали этим противным туркам и англичанам» и «всех-всех победили». Мне было трудно поверить в то, что вот этот девятилетний мальчик в нашей истории доведет страну до революции и будет расстрелян вместе со всей своей семьей в подвале дома горного инженера Ипатьева. Шестилетний Георгий мне понравился больше, чем его старший брат, и я подумал, что надо будет отправить его в Константинополь, климат которого более полезен для человека с такими слабыми легкими, как у него. Во всяком случае, от туберкулеза он в этой реальности не умрет.

Совсем маленькая двухлетняя дочь Александра Ксения во время взрослых разговоров все больше помалкивала, с любопытством поглядывая на незнакомого дядю, и испуганно прижималась к груди матери, когда ее отец громогласно начинал рассказывать подробности морского боя в Саламинском проливе. Ну а самые младшие, Михаил и Ольга, еще и на свет-то не появились.

Впрочем, царским гостеприимством я особо не злоупотреблял. Я помнил, что Александр Александрович вернулся домой после долгой разлуки с домом и семьей, и ему очень хочется побыть наедине с любящей его супругой и детьми. Семья есть семья, и даже император, чтобы не сгореть на работе, должен хоть немного времени посвящать личным делам.

И вот сегодня, после завтрака, я решил прогуляться по своему родному городу, в котором многое сейчас по-другому. С собой я решил взять одного морпеха — старшего сержанта Михаила Павлова, и ординарца царя — старшего урядника Донского казачьего войска Андрея Кудинова. Они были ровесниками — каждому лет под тридцать, оба крепкие и высокие. Они были даже чем-то похожи друг на друга. Только у Михаила не было такой роскошной бороды, как у казака, зато были не менее роскошные усы.

Втроем мы выглядели как персонажи из журнала, рассказывающего об истории военного мундира. На эту прогулку я надел свой повседневный летний адмиральский китель, а сопровождавший меня старший сержант был в своем обычном камуфляже. Урядник Кудинов же в алом чекмене, в высокой барашковой шапке, с роскошным кавказским кинжалом на поясе и с солдатским Георгиевским крестом на груди — выглядел просто неотразимо. Мы же с сержантом были любопытны только людям военным, которые с удивлением разглядывали нашу необычную для тех времен форму.

Впрочем, как я подозреваю, наше инкогнито было весьма условным, поскольку уже весь мир знал, солдаты какой армии одеваются в пятнисто-зеленый камуфляж.

Мне захотелось немного пройтись по Невскому, дойти до Николаевского вокзала, потом по Суворовскому проспекту — сейчас он именовался Слоновой улицей — до Смольного. А оттуда — по Шпалерной, до того места, где в двадцатом веке находился мой дом. Это было совсем рядом с Главной водопроводной станцией Петербурга. Погода с утра была хорошая, и прогулка должна получиться приятная, с легким оттенком ностальгии.