Ветер полыни - Алексей Пехов Страница 64

Теперь слева и справа от меня высились огненные стены. Я шел вдоль них до первого перекрестка. Тут какое-то время поломал голову, прежде чем решил — сворачивать не стоит, и двинулся в том же направлении, что и раньше. Судя по всему, я очутился в лабиринте. По-прежнему игнорируя перекрестки, через четверть нара оказался в тупике. Пришлось возвращаться до ближайшей развилки и на ней сворачивать налево. Ориентироваться по звездам оказалось без толку. Они, как и весь мир, обезумели. Отплясывали на небосводе нечто несусветное и вертелись в пьяном хороводе, затащив в него ленивую полную луну.

Ледяное пламя продолжало бушевать вокруг, и, в конце концов, я заблудился. Вряд ли теперь можно было надеяться найти дорогу обратно. Мне оставалось только идти и уповать, что рано или поздно куда-нибудь приду…

И вот огонь расступился в стороны. Передо мной вырос небольшой пригорок… Старый каштан… Бугристый ствол был растрескавшимся, многие ветви оказались высохшими. Немногочисленные листья приковали мой взгляд, ибо ничего подобного раньше я никогда не видел. Широкие, мерцающие, льдисто-огненные, волшебные, они трепетали и звенели на ветру, словно маленькие серебряные колокольчики в волосах Высокородных.

Старуха, в которой я узнал Проказу, неподвижно сидела, прислонившись к дереву. Лицо у Проклятой было обрюзгшим, пожелтевшим и жалким. Мертвую держал за руку плачущий Шен.

Из-за дерева появился вооруженный арбалетом человек. И я узнал самого себя.

— Прости, малыш, — произнес тот, другой, и оружие звонко щелкнуло.

Болт ударил Ходящего в грудь, тот вскрикнул и…

Я стоял на продуваемой всеми ветрами черной, выжженной равнине. В воздухе висели тяжелые хлопья едко пахнущего пепла. От него першило в горле и щипало глаза. Небо было затянуто грязно-рыжими тучами, внутри которых то и дело мелькали багровые всполохи.

Недалеко от меня ползал на карачках человек в испачканной одежде. Острой палочкой он рисовал на толстом слое жирной золы. Внезапно незнакомец оторвался от работы и посмотрел на меня покрасневшими, слезящимися глазами. Я узнал Гиса.

— Почему ты не с Проклятой? Ведь мы договорились! — нахмурился заклинатель. — Уходи отсюда немедленно!

Земля мелко задрожала, а затем за спиной ухнуло так, что я от неожиданности упал на колени и закрыл голову руками. В ушах звенело, кругом все грохотало, как будто в мир открылись ворота Бездны. По долине разнесся всесокрушающий, ликующий, яростный вопль, я начал оборачиваться и…

Всем телом прижался к поверхности холодной, шершавой скалы. Чтобы удержаться и не гробануться в пропасть, приходилось руками и ногами цепляться за неглубокие выемки. Тут их было множество — нечто вроде ступеней для безумцев, желающих сократить дорогу и вместо перевала отправиться напрямик. В пропасть. Далеко внизу лежала земля, а на западе и востоке в небо вздымались сияющие снегом пики Самшитовых гор.

Услышав шорох, я задрал голову.

Выше и чуть справа от того места, где я находился, по стене осторожно спускался Высокородный. Он был невысок, золотоволос и зеленоглаз. Потное, уставшее, осунувшееся лицо, безжалостно искусанные губы. Керэ из Дома Лотоса, с которым свела меня судьба в последние дни Сандонской войны. Мы хорошо попили крови друг у друга и расстались почти что «добрыми друзьями». Тем удивительнее встретиться лицом к лицу с тем, кто уже больше десяти лет должен обитать в Бездне.

Рука остроухого соскользнула с каменного выступа, и он, не сумев удержаться, без единого звука рухнул в пропасть. Я не сделал попытки его поймать. Эльф непременно утянул бы меня за собой.

Золотоволосый падал ужасно медленно, словно невесомое лебединое перышко. Я наблюдал за ним до тех пор, пока глаза не заволокло странным туманом, а когда он рассеялся, вместо Керэ в пропасть падала Лаэн. Я закричал и…

Проснулся.

Лаэн, живая и невредимая, спала рядом, положив одну руку под щеку, а второй обнимая меня. Я осторожно освободился из ее объятий, и она тихо вздохнула во сне.

Стояло позднее утро и, несмотря на конец лета, небо было уже по-осеннему прозрачным и бездонным. Солнце ярко освещало кольцо скал. На самом краю площадки сидел Шен и швырял вниз камешки.

Он услышал мои шаги и хмыкнул:

— Сильны же вы дрыхнуть. Не думал, что гийяны спят, как младенцы.

— И тебе доброго утра, — я вернул ему усмешку и сел на скальный карниз, свесив ноги над пропастью.

Отсюда бухта казалась идеально круглой и многоцветной. Светло-голубая, почти бирюзовая у берега и темно-синяя — на глубине.

Шен покосился на меня:

— Не боишься упасть?

— Нет. А ты?

— Боюсь, — честно признался он, чем удивил меня до глубины души. — Но после полета с Проклятой над Альсгарой все это… — Целитель махнул рукой в сторону пропасти — … становится не таким уж и страшным. Но все же я бы не рискнул сидеть так, как ты.

— Это дело привычки.

— Если не секрет, где ты так «напривыкался»? — он попытался задать вопрос небрежно, но у него не получилось скрыть любопытства.

Так некстати вспомнился сон, но все же я отозвался:

— Я уже ответил вчера. Пока околачивался в окрестностях Сандона. Часть Самшитовых гор принадлежала остроухим. Вот там-то вдоволь и налазился во время войны. Дважды пришлось проделать путь по вертикальной стенке, раз в шесть выше, чем эти скалы. После такого, если остаешься жив, страх перед высотой пропадает напрочь.

— Правда? — Ходящий с недоверием прищурился и протянул. — Вроде боев в горах не было. Все происходило гораздо севернее.

— Скажи это тем, кто навсегда остался на перевалах, в горных реках и ущельях. Что ты вообще знаешь о том времени?

— Ну… — он немного смутился. — О боях в ущельях никогда никто не говорил.

Я фыркнул:

— Грандиозных сражений там не было, но всего остального — предостаточно. Остроухие ходили пускать кровь на наши земли, а мы, соответственно, на их. Так что в той части Самшитовых гор шла своя, неизвестная война. Многие о ней даже не догадываются.

Шен надолго задумался, затем вздохнул и начал швырять камни вниз. Несколько минок я наблюдал за его бросками и едва видимыми отсюда всплесками на воде, а затем зажмурился. Солнце начинало припекать, и я не видел ничего плохого в том, чтобы немного погреться. Лаэн я будить не собирался до тех пор, пока она сама не проснется. Предстояло долгое путешествие, и только Мелот знает, когда теперь представиться шанс нормально выспаться и отдохнуть.

Мы просидели больше нара. Я пытался просчитать самую безопасную дорогу. По всему выходило, что тракта избежать не удастся. Затем, если повезет, раздобудем лошадей, завернем в степи и поедем точно на север. Неделю, если все будет хорошо, можно ни о чем не думать, а вот потом придется вернуться на дорогу, иначе мы рискуем промахнуть мимо Радужной долины.