Лекарство от смерти - Сергей Раткевич Страница 64

И тебе кажется, что твой во весь опор скачущий конь перебирает ногами на месте.

«Тисаф… Тисаф… Тисаф…»

«Да когда же наконец?!»

Твой конь легко вписывается в толпу, каким-то чудом продолжая свой быстрый бег. Знакомые улицы мелькают одна за другой. Больше всего на свете ты сейчас боишься попасться на глаза кому-то из знакомых. Кому-то, кто узнает тебя. Диким и странным кажется тебе все вокруг. И если раньше у тебя отказывало зрение, то теперь подал в отставку слух. Ты скачешь по шумным людным улицам, и они кажутся тебе безмолвными. «Три белые овечки» скрываются из виду, ты мельком думаешь, не вернулся ли уже господин Тэйн.

«Ничем он тебе не поможет, — тотчас звучит в голове. — Никто тебе не поможет… никто… Глупая затея — бежать от меня…»

«Уже не бегу…» — в ответ думаешь ты.

Глухо и странно стучат копыта по мостовой, и тебе начинает казаться, что все это только сон и ты вот-вот проснешься у себя в комнате. Внезапно и странно наваливается вечер. Вот ведь только что был день, а уже сумерки… Или это просто в глазах темнеет?

Конь на всем скаку сворачивает в узкий переулок. Ты вновь поражаешься, как это он никого не затоптал, даже с ног не сбил, а он уже скачет узким длинным переулком, в конце которого, словно разверстая пасть, зияют открытые ворота.

* * *

Файрет замер, разинув рот. Мимо него, на всем скаку разметывая снег, пронесся тот, кто столь круто изменил его судьбу. Изменил, сам того не желая, не ведая, что меняет… и, наверное, не желая ничего такого менять…

«Да он же околдован! — мелькнуло у Файрета, когда человек, невесть каким заклятьем спасший от разрушения дом, над которым так неловко потрудился сам Файрет, во весь опор пронесся мимо него. — И конь околдован! Да что же это такое делается?!»

Файрет с тоской посмотрел в ту сторону, где уже маячили городские ворота, и со всех ног бросился туда, куда заколдованный конь нес заколдованного всадника.

«Я идиот! Меня найдут и вернут обратно! Но он же меня спас, я не могу его бросить!»

Ворота, поглотившие всадника, захлопнулись перед самым носом. Файрет не сумел вовремя остановиться и со всего маху приложился к ним лбом.

«Постучал! — мелькнула идиотская мысль. — Вот только тот, кто откроет, вряд ли обрадуется моему внезапному визиту! — Оглянувшись по сторонам, Файрет юркнул в ближайшую подворотню. — Ничего, сейчас я быстренько разведаю, что к чему, и помогу! А нет, так хоть сообщу кому следует».

Он выставил легкий, почти незаметный магический щит и приступил к магическому исследованию дома. Тонкая незримая колдовская нить протянулась от него к запертым воротам. Протянулась, продырявила ворота и заскользила к дому. Легче, чем паутинка, тоньше, чем мысль… она проколола двери и втянулась в дом.

В доме… никого не было. То есть — совсем никого. Пусто в нем было. Пустой, закрытый дом, даже без сторожа. Давно уж пустой…

Файрет тянулся своей паутинкой все дальше и дальше, из комнаты в комнату, из залы в залу… огромный, давно пустой дом… холодный, выстывший по зиме. Ни магических чар на нем, ни другого чего подозрительного… Околдованные конь и всадник бесследно исчезли.

— Да как же так? — недоуменно прошептал Файрет.

Откуда-то сбоку надвинулась омерзительная пустота, ослабли ноги, голова нещадно закружилась, и Файрет полетел во тьму.

Мастер Холлерг появился всего лишь на мгновение позже. Он еще успел заметить, как исчезает невесть куда незнакомый истинный маг с бесчувственным телом Файрета на руках.

«Старшие Братья»? — в панике подумал мастер Холлерг.

И у него мгновенно пропало желание копаться во всей этой истории. А вместо него возникло другое. Вернуться поскорей к себе в лабораторию и уничтожить в ней все незаконное, что разрабатывалось для Великого магистра, равно как и яд, предназначенный для него самого.

«Будет все тихо — успею сварить по новой! А если все-таки что-то случится — я в стороне», — панически мыслил он.

Он даже бросился бежать из той подворотни, на миг забыв, что он маг и может просто переместиться.

Его никто не преследовал.

* * *

«Тисаф… Тисаф… Тисаф!»

— Вот мы и встретились, юноша, — младший высокий лорд, обаятельно улыбаясь, помогает тебе спешиться, а рядом с ним…

Тисаф!

Тисаф в таком дорогом наряде, какой ей, верно, и не снился, а вид у нее при этом… хоть и грех так говорить про любимую, но и впрямь краше в гроб кладут! И не потому, что ей это платье не подходит… совсем не поэтому…

Твоя рука привычно комкает воздух. Пусть он только отведет глаза… хоть на миг отвернется…

— Крэлли! Ты жив?! — бледная, как мертвец, Тисаф слабо улыбается, и ты забываешь обо всем. Руна остается неоконченной… ты замешкался всего на миг, но этого оказалось достаточно.

— Тисаф! Любимая…

— Я, пожалуй, даже оставлю вас ненадолго наедине, — мурлыкает младший высокий лорд.

И двор исчезает. На короткий миг воцаряется абсолютная тьма.

Ты обнаруживаешь себя прикованным к стене. Рядом с тобой, точно в таких же оковах, — Тисаф.

Ты бросаешься к ней, но оковы не позволяют до нее дотянуться. Совсем немного не позволяют, совсем чуть-чуть. Ты тянешься к ней, она к тебе… никак. Мучительная бесконечность. Слезы наворачиваются на глаза. Это ты плачешь или она?

— Давай просто смотреть… — наконец шепчет она.

Ты неловко, плечом, пытаешься утереть слезы, но у тебя ничего не выходит. Неоконченная руна падает на пол. Проклятые оковы!

— Я уже пробовала утирать слезы, — вздыхает Тисаф. — В этих оковах ничего толком не выходит сделать…

— Он… Он тебя не мучил? — вырывается у тебя.

Тисаф медленно качает головой.

— Он разорвал на мне платье… все разорвал… а потом сказал, что я ему не интересна… как женщина… и он не понимает… что ты во мне такое нашел… — Ее голос словно мучительный стон. Только такой, когда сил уже не осталось, когда кричать уже нечем. — Он… страшный. Улыбается… шутит… платье вот подарил взамен разорванного. А только от этого еще страшнее… ждать и не знать, когда…

— Тисаф, твоя бабушка здорова! — говоришь ты то единственное, что может как-то ободрить.

— Значит, то проклятое письмо… — ахает она. На ее лицо медленно возвращаются краски.

— Полное вранье, — заканчиваешь ты. — Мы с Дестином у нее были. Она нас обедом кормила.

— Вы были у моей бабушки?

— Я решил, что раз уж могу исцелять, почему бы мне не отправиться следом за тобой и не помочь твоей бабушке… вот только… она и так была здорова.

Тисаф кивает.

— Это была ловушка, — горестно говорит она.