Ржавая Хонда - Владимир Яценко Страница 64

Поэтому совершенно не о чём беспокоиться. Полный порядок. Просто нужно быть внимательным: индикаторная панель расположена на манжете правой руки. Нетрудно «проморгать» требование системы заменить кассету – руки-то заняты! После получения тревожного сигнала следует уточнить адрес и, осторожно переставляя магнитные башмаки, дотолкать к нужному месту тележку. Поле Зонта – это пчелиные соты на шестьдесят тысяч сегментов. Легко ошибиться… представляете сюрприз: замещаешь «здоровую» кассету, а в двух шагах от тебя прорывается первый ослепительный луч! Красиво, наверное. Но фатально: на лекциях нам объясняли, что при таком раскладе Солнце выпарит всю конструкцию изнутри примерно за полторы минуты. Жесть!

– Не будем отвлекаться, – строго сказал Хриплый. – Первым был вопрос «кто?». Что, если для упрощения отождествить собственные имена с номерами наших планет? Я – Четвёртый. Прибыл к светилу с исследовательскими целями. И я – действительно растение.

– Я – Пятый, – уныло представился «ребёнок». – Насекомое. Здесь тоже из любопытства… И чё, совсем-совсем ничего от моей планеты не осталось?

– Прекратить нытьё! – приказал Четвёртый. – Увлёкшись исследованиями, мы опустились ниже горизонта событий и сейчас находимся вне времени и пространства. Моей расой были разработаны математические модели, которые допускают возможность подобных ситуаций.

– Но из этого следует, – сказал Пятый, – что мы не сдохли насовсем. Коль скоро нас тут двое, значит, другие представители наших рас не попали в эту ловушку…

– …а это может означать, что мы благополучно выбрались и рассказали об опасности звёздных погружений у себя дома, – подхватил Четвёртый. – Это обнадёживает. «Кто» и «где» вроде бы разобрались. А что у нас с «когда»?

Рельсы приводят к оранжевому квадрату с нужным номером. Устанавливаю тележку строго по маркерам и нажимаю кнопку «замена». С моего места не видно, но я знаю, что под тележкой распахиваются створки и автомат выдавливает сменную кассету на место отработанной. Вся процедура длится секунду, может, две. Поворачиваюсь и тяну транспорт назад, к пакгаузу. Вибрация шплинтов скольжения в пазах направляющих рельсов хорошо чувствуется через рукавицы. Вот-вот загорится тревожный сигнал с новым адресом. Нужно, чтобы «свежая» кассета к этому времени уже лежала в захватах, а сама тележка стояла на поворотном кругу железнодорожного терминала.

Из округлого бока склада уродливым горбом выпирает модуль жизнеобеспеча размером и формой с дачную уборную. Это оттуда я управлял двигателями, спрятанными в тени Зонта. Дюзы направлены в сторону, противоположную моему движению по орбите. Предполагалось, что, отработав ресурс на минимальном, но расчётном расстоянии от Солнца, я запущу двигатели, и они по раскручивающейся спирали вынесут меня к челноку, который снимет с датчиков добытую информацию и заменит пилота. То есть меня. Да!

Да! Это очень хороший план! Замечательный план! Замените меня! Срочно!

Останавливаюсь и чуток добавляю кислорода в дыхательную смесь. Мне только истерики не хватало!

Чтобы успокоиться, оглядываю двигатели: большие! огромные! надёжные! – гордость российского космопрома! Жаль, горючего нет – спалил всё к ядрёне фене, пытаясь выбраться. Зато орбиту стабилизировал!..

– У меня на родине думают, что Солнцу три миллиарда лет, – сказал Пятый.

– А у нас полагают, что оно на миллиард лет старше, – отозвался Четвёртый.

– Что такое, по-твоему, «лет»? – поинтересовался Пятый.

– Забавно. Я почему-то взял за единицу отсчёта период обращения Третьей планеты. Такое впечатление, что я думаю чужими мыслями.

– Так само, коллега. Прости за скудость тезауруса и фиговость логических связей…

– Опять обостряешься?

– И не думал. Не знаю, отчего всё время на растения пробивает.

– Общие представления о мире также не радуют широтой, – подытожил Четвёртый. – Я не могу адекватно формулировать мнение. Это смущает. Почему мы слышим друг друга?

Предчувствия не обманывают: едва успеваю закрепить кассету, как на «манжете» вспыхивает новый тревожный номер. Разворачиваю круг и выгоняю тележку на нужную радиальную магистраль. Постукивая магнитными башмаками, иду с грузом к ячейке, которая нуждается в срочной замене. Тяжко, душно, жарко. Эта процедура должна исполняться автоматом. Но он сломался, не выдержал плотности электромагнитного излучения. Человеческие мозги и плоть оказались крепче стали и транзисторов…

По стрелке перехожу на нужную дугу.

Зачем я это делаю?

Мне – конец. Кажется, уже говорил… протуберанец, кислород, радиация. А ещё, никто не придёт на помощь.

Добираюсь до проблемной ячейки и нажимаю кнопку замены.

Всё время хочется смахнуть пот со лба. А ещё утереть сопли – губы и подбородок мокрые. Железо и соль… вкус крови.

Не хочется умирать.

– Склонен полагать, что наши мысли встречаются в каком-то буфере. Предлагаю называть его «Третий», поскольку мы воспользовались летоисчислением Третьей планеты.

– Третья стерильна! – Детский голосок Пятого полон удивления. – Вулканы, грозы, ультрафиолет…

– Это в вашем времени, – замечает Четвёртый, – миллиард лет спустя там стало довольно любопытно. Но, может, не стоит сердить условно Третьего? Тем более что он предоставил нам возможность общения?..

– Не совсем так, коллеги, – вклинивается новый голос. Женский. – Я – Вторая. Коммуникация и в самом деле обеспечивается посредством Третьего. Но моими силами. Электролит-коллоид по каким-то причинам не отзывается, но я уверена, что он нас слышит.

– Привет, Вторая! Я – Четвёртый.

– Привет, Вторая! Я – Пятый.

– Вторая – привет всем. Предлагаю обсудить порядок эвакуации…

Надо было признать, что голоса за спиной неплохо скрашивали последние минуты. Что и говорить, смерть – странная штука: думаешь, чувствуешь, живёшь… и вдруг – бац! – ничего. Но ведь учили: «что-то» не может превратиться в «ничто». Как и «ничто» не может породить «что-то». Значит, есть где-то ёмкость, из которой мы все берёмся и куда уходим в конце.

Когда администрация проекта «Солнце для всех» развесила на бигбордах слоган «Обогащайтесь с нами», я ни секунды не раздумывал: как высадил пассажиров, так и заехал в ближайший офис Компании. Документы всегда с собой. Потом были слёзы Насти и круглые глаза Алёшки: папа – космонавт! Сыну не объяснить, а Настёна лучше моего понимала, что жизни нет. Бедность у опасной черты, ниже которой только нищета. На еду как-то хватало, а вот за квартиру заплатить – не всегда. Так что размышлений – ноль. Мне дали шанс, и я за него ухватился. Потом медкомиссия, тесты, лекции, тренировки, симуляторы…

И горы бумаг: отказ от претензий в случае увечья, завещание на случай смерти, «о рисках предупреждён», «с техникой безопасности ознакомлен»…

А потом я провалился на Солнце.