В пасти новой войны - Виктор Поляков Страница 64

Её статую в зале славы уничтожили, а письмена на постаменте сбили. Её имя предали забвению, а учения поглотил огонь. Даже после Войн Реформации, когда последователи этой хранительницы вновь заговорили о правоте Илланы, её имя произносилось с презрением как нечто омерзительное.

Дагон внимательнее пригляделся к табличке со сбитыми письменами. Буквы были сбиты грубо, зазубрины на камне даже не попытались скрыть от случайного посетителя. Не веря, Дагон провёл рукой по этому месту, но наваждение не растаяло. Это не было искусно созданной иллюзией – грубость была намеренной.

Харонг позвал его в соседнюю комнату, и наместник, последний раз проведя рукой по табличке, вошёл в соседние двери.

Помещение было немного больше других и очень изменилось со времени последнего посещения. Скульптуру ТаСианаха убрали и поставили другую. Хранительница в зелёном плаще с широким полуторным мечом и круглым шитом красовалась теперь на его месте. Переведя взгляд на её лицо, Дагон изумился – на него смотрела Сиана.

– Сиана, обладательница изумрудного плаща, хранительница жезла Безумного Бога. Удостоена почёта за битву около арки Скорби. Год шесть тысяч триста сорок девятый Летоисчисления. Эра Исполнения Предначертанного. Месяц май. День двадцать шестой, – вслух прочёл Дагон.

– Это ещё не все, – Харонг откровенно наслаждался его удивлением. Маска невозмутимости, которую он старался всегда сохранять в своём стремлении походить на Майрину, покинула лицо наместника.

– А что может быть ещё?

– Пойдём, – Харонг провёл его в соседнюю комнату. Там всегда было два свободных места, сейчас же пустовало только одно.

– Алгар гвардии Кенас, обладатель золотого плаща. Удостоен почёта за спасение города Турех. Год шесть тысяч триста сорок девятый Летоисчисления. Эра Исполнения Предначертанного. Месяц май. День тридцатый, прочитал Дагон и присвистнул, – ничего себе.

– И так бывает. Кто знает, может, и ты займёшь своё место здесь рано или поздно.

– И за какие заслуги?

– В такое время легко стать героем. Было бы желание, Дагон, – Харонг положил руку ему на плечо и, пристально взглянув в глаза, добавил. – А я думаю, что тебе это сделать очень легко.

– Пойдём. Мать ждёт нас.

Миновав анфиладу, они, вместе с сопровождавшим их стражем, пересекли узкий внутренний двор, который называли «зелёным» из-за обилия растительности, и вошли в главное здание. Харонг оказался здесь в первый раз, и наместнику постоянно приходилось одёргивать его, тот постоянно норовил споткнуться или врезаться в одну из множества колонн. «Неужели и я когда-то был таким же?» – подумал Дагон и тут же признался себе в этом. Это легко объяснялось – палаты Таргола не шли ни в какое сравнение с той роскошью, что царила в этом месте. Даже перила и те были отделаны драгоценными камнями. Не удивительно – сама Резиденция некогда была одним драгоценным камнем, размерами превышавшим все мыслимые рамки.

Двери зала совета отворились, впустив в святая святых двух путников и, не издав ни малейшего шума, закрылись.

– Располагайтесь, – голос матери показался Харонгу каким-то уставшим, словно она не спала несколько суток. Скосив глаза влево и увидев вытянувшееся лицо Дагона, гвардеец понял, что мысли наместника немногим отличались от его собственных.

– Мы прибыли от императора, чтобы предложить ордену хранительниц создать совет восьми, – удобно устроившись на свободном кресле, начал Дагон.

– Император думает, что время пришло?

– Иначе мы не появились бы здесь, – поведение Аннаа казалось им странным; мать никогда не говорила лишних, ненужных слов, тем более не задавала неуместных вопросов.

– Я думала уже об этом.

– И? – Дагон весь подался вперёд.

– Я пришла к такому же выводу, и даже решила, кто войдёт в этот совет от нашего ордена, – из тени появилась закутанная в красный плащ фигура.

– Исида? Как ты здесь оказалась? – Дагон прикрыл рот рукой, испугавшись своих слов, слишком поздно осознав, что это была не первая дочь.

– До чего докатился орден… Позволяет называть хранительниц по имени, не упоминая титулов, на «ты», – плащ распахнулся, показав лицо, больше похожее на гипсовую маску, на которой теплились жизнью только, пожалуй, глаза. – Я – Таная, представительница рубинового круга, хранительница покоя матери ордена, дочь матери.

– Таная! – резкий окрик Аннаа не подействовал на неё.

– Что, Таная? – время близится, и это рвётся наружу! Я скоро не смогу контролировать …

– Хватит! Уходи! – мать сделала движение, будто пытаясь встать.

Глаза Танаи сверкнули гневом, но она вышла, не забыв громко хлопнуть дверью чёрного хода.

– Извините её. Такова судьба всех дочерей нашего ордена. Они оберегают мать от необдуманных поступков и неправильных решений, защищают от зла; и не было никогда в нашей истории, чтобы они побеждали в ритуале выбора, – руки матери показались из рукавов только на мгновение, но увиденное Дагоном не понравилось ему.

Руки древней старухи, изборождённые глубокими морщинами, с темной кожей, покрытые пигментными пятнами. Такие руки должны принадлежать скорее мёртвому, чем живому. Так не могла выглядеть даже ученица в серой мантии, не говоря уж о хранительницах.

– Что происходит? – Харонг встал и протянул руки за спину. С тихим угрожающим звуком его мечи покинули ножны.

– Разве вам не знакомо, что у нас не принято….

– Кто ты? – Дагон встал рядом с Харонгом. И то, что его меч остался в ножнах, не значило ровным счётом ничего, стоило лишь посмотреть на его лицо.

Мать рассмеялась. Это было вообще чем-то невозможным, и у Дагона мелькнула мысль, что они оказались в западне, из которой выбраться им обоим не суждено. Если уж кому-то удалось прикинуться преподобной в самом сердце Резиденции…

– Сядьте и успокойтесь. Я Аннаа и могу вам это доказать, – она встала.

– Ну, конечно. А то, что ты совсем на неё не похожа, так это неважно, – съязвил Харонг.

– О Боги, – мать картинно вскинула руки к небу, – какая несдержанность!

– Это не она, – шёпотом, не оборачиваясь, проговорил Дагон, – я её далеко не первый год знаю.

– А я хоть и второй раз вижу, но с тобой согласен, – ответил Харонг.

Воздух справа от матери уплотнился и приобрёл эбеновый цвет. Через мгновение наместник и Харонг увидели короткое метательное копье, чем – то напоминающее венкор гвардейцев императора.

– Вы не оставляете мне выбора, – хранительница неуловимым движением схватила копье и, прогнувшись назад, резко, как сначала сжатая до предела, а потом резко отпущенная пружина, выпрямилась, – Хи тай!

Копье в полете разделилось на два венкора, которые, рассекли наплечники Дагона так же легко, как до этого воздух, и пригвоздили его к колонне, находившейся как раз у него за спиной. В обычной ситуации это показалось бы Харонгу достаточно смешным – одно из высших должностных лиц государства беспомощно трепыхалось как жертва в паутине, насаженное на два венкора, которые не причинили ему ни малейшего вреда (кроме, конечно, уязвлённой до предела гордости). Но в данной ситуации это вызвало только горькое сожаление.