Изольда Великолепная - Карина Демина Страница 64

Эти паузы в речи что колдобины на дороге. Вроде бы и привыкнуть пора, но Кайя все равно дергается.

– …принимается ли во внимание очевидность возможности совершения данного преступления лицом, обладающим магическими способностями.

– Принимается.

– И мы можем рассчитывать на адекватные меры по отношению к… виновному.

– К виновному – определенно. – Бусины замерли на нити. – Я понимаю, к чему вы клоните, любезный мормэр. Вам не терпится нацепить ошейник на одну крайне строптивую шею. Но этого не будет.

– Не слишком ли много берет на себя лорд-дознаватель?

– Не слишком, – ответил за дядю Кайя.

– Ваша светлость, очевидно, что вы предвзято относитесь к данной истории, тогда как Хаот выразился однозначно: иных магов на листе нет.

– Хаот и раньше не спешил брать на себя ответственность.

Откуда в них эта ненависть, стайная, глухая, совершенно необъяснимая? Урфин никогда и никому не переходил дорогу. Он не претендовал на титулы, не просил земель, не рвался к власти. Может, в этом и причина? Его не понимают и боятся?

– Что ж… в этом случае нам остается лишь надеяться, что ваша светлость помнит о своих обязанностях по отношению к подданным. И не допустит повторения сей печальной истории.

– Не допустит, – пообещал Магнус, вновь отпуская жемчужины на привязь поводка.

Кайя в этом уверен не был. Маг все еще на свободе. Тень – в замке. Изольда больна. Урфин под ударом. А сам он ограничен законом.

Лорд-казначей опустился в кресло, предоставляя слово другому. Впрочем, старик Оукли давным-давно говорил лишь то, что в опустошенную маразмом голову вкладывали шептуны Макферсона.

– Мы… – Он огляделся, подслеповато щурясь. Некогда могучий, с годами Оукли ссохся, ссутулился, и даже корсет, который он носил под одеждой, полагая, что сие есть тайна, не в силах был исправить осанку. – Мы обеспокоены.

Вторая половина стола молчала.

Неужели в кои-то веки противоборствующие стороны заключили союз? Или те, кто поддерживал Кормаков, не смели в отсутствие хозяев рта раскрыть?

– Мы весьма обеспокоены! – подхватил оборванную речь мормэр Грир. Не молод. Не стар. Не беден, но и не богат. Особых заслуг нет. На редкость непримечательная личность. Это даже подозрительно.

Не он ли Тень?

Или кто-то из этой дюжины?

Дядю можно вычеркнуть. Оукли слишком стар. А вот остальные…

Кэден? Глуповат и жаден. Хватит ли его жадности, чтобы переступить запрет?

Грир? Слишком мало информации.

Макферсон? Или Кормак? Вечные соперники. Стерегут друг друга похлеще сторожевых псов, готовы вырвать глотки, был бы повод. Порох – хороший повод. Стали бы рисковать?

Остальная шестерка.

Нокс честолюбив, но беден.

Саммэрлед слишком много внимания уделяет деяниям предков, говорят, каждый день пересчитывает листья на родовом древе.

Токуил… безвольный. Игрок, но не из тех, которые выигрывают. Если бы не каменоломни, которые дают хороший доход, давно бы разорился.

Баллард и Фингол, чьи семьи переплелись корнями столь тесно, что нельзя с уверенностью сказать, где проходит граница между кланами. Работорговцы. И новые законы пришлись им не по вкусу.

А если узнали, кто руку к этим законам приложил?

Хендерсон сам по себе. Лорд-палач редко удостаивает Тайный Совет посещением. Но сегодня пришел. Почему?

– Чем же вы обеспокоены? – ласково поинтересовался Магнус. – Не стесняйтесь. Излагайте, а мы послушаем.

Грир дернулся, а Оукли, выпав из полусна, продолжил:

– …обеспокоены здоровьем той… девушки… как ее? Изольды.

Имя подсказали. И удивительное дело, Оукли расслышал его без своей слуховой трубки. Что, если маразм его, дряхлость – притворство? Они все здесь умеют притворяться.

– Если ее болезнь действительно серьезна, – Грир вновь пришел на помощь, – то даже в случае излечения нельзя быть уверенным, что болезнь…

Они все хотят ее смерти. Естественный исход. Удобное решение неудобного вопроса. На Урфина не следовало злиться – правду же сказал.

Только как-то очень обидно.

– …не воспрепятствует в последующем…

Зачем нужен этот Тайный Совет?

Равновесие. Соблюдение прав.

Чьих? Эти люди готовы порвать друг другу глотки за малейшую выгоду. Им плевать на протекторат. Они вспоминают о правах лишь тогда, когда их собственные нарушаются.

Но удобнее было иметь дело с дюжиной, нежели с двумя сотнями. С дюжиной проще договориться.

– …исполнению ее долга? Гильдия медиков готова составить консилиум, который…

– Этого не будет. – Кайя точно знал, что не подпустит к Изольде никого из тех, кому не доверяет. В первую очередь медиков.

– Кайя! – Макферсон жестом прервал Грира, и тот опустился на стул. Оукли так и остался стоять, веки его были прикрыты, и похоже, что старик дремал. – Я по-человечески понимаю вашу привязанность. Девушка мила. Непосредственна. И даже добра к моей несчастной беспутной дочери. Но это же еще не повод, чтобы жениться на ней.

Добрый Макферсон.

Расчетливый и однажды просчитавшийся. Ингрид достало наглости не возвращаться под заботливое отцовское крыло, но отстаивать право распоряжаться имуществом мужа самой. Знатная была тяжба. И Кайя с превеликим удовольствием вынес решение. Законное. Но с точки зрения Макферсона крайне несправедливое. У них всех здесь свои представления о справедливости.

Лорд-казначей же принял молчание за готовность слушать.

– Дайте ей титул, назначьте содержание… ваш отец умел улаживать подобные конфликты.

– Он умер в сорок два года.

– Печально, – с легкостью согласился Макферсон. – Однако это не повод, чтобы столь безответственно подходить к вопросу, от которого зависит будущее всего протектората. Позвольте напомнить, ваша светлость, что ваш долг…

Эта словесная баталия могла длиться долго. У них у всех явный избыток свободного времени. А Кайя ждут.

– Я знаю, в чем заключается мой долг. Изольда – моя жена. Согласно договору. И по моему желанию. Свадьба состоится в назначенный срок. Надеюсь, что выразился ясно.

Оукли встрепенулся и полуслепым взглядом обвел комнату, кажется, он не понимал, где находится.

– А уверены, что девушка справится? – Макферсон не собирался отступать. Неужели они все не видят, что Кайя больше не семнадцать? Тогда Совет был нужен. Тогда он не знал, что ему делать. Со своей неожиданной свободой. С замком. С Урфином. Со всем этим растреклятым протекторатом, разваливавшимся на части. – Что однажды она не опозорит вас? И не заставит выбирать между вашим к ней чувством и долгом? Хватит ли совести сделать правильный выбор, ваша светлость?