Внешняя угроза - Алексей Фомичев Страница 64

Швецов пришел в себя от резкого неприятного запаха. Попробовал шевельнуть рукой, но не смог. И только после этого открыл глаза. Обвел удивленным взглядом поляну, увидел сидящих рядом товарищей, а неподалеку под соснами немцев, заметил незнакомых людей и только после этого все вспомнил.

Их усыпили какой-то дрянью. И связали сонными, как кур! Разведчик, бля!.. Так попасть впросак.

Он злости на самого себя Швецов едва не застонал. Сжав зубы, смотрел на чужаков. Те говорили на каком-то странном языке, не похожем ни на немецкий, ни на польский, который Максим знал, ни на другие.

Мостовой и Шмаров тоже пришли в себя, сидели молча, шевеля связанными за спиной руками, и таращили злые глаза на немцев и на чужаков. С немцев сняли колпаки, и они недоуменно и хмуро смотрели и на русских, и на пленивших их людей.

– Кто вы такие и что вам надо? – решил прояснить обстановку Швецов.

Но чужаки не обратили на него никакого внимания. Стояли вместе, смотрели на какую-то коробочку в руках одного из них и лопотали по-своему.

– Эй, я вам говорю! – повысил голос Максим.

Один из чужаков посмотрел на него, потом подошел ближе и показал кулак. Швецов презрительно сплюнул:

– Да пошел ты, молчун нашелся!

Видимо, жест и взгляд партизана были достаточно выразительными. Незнакомец усмехнулся, покачал головой и вдруг врезал Швецову ногой в бок. От сильной боли Максима скрутило. Он закашлял, поминая мать этого выродка. А чужак вновь показал кулак.

Преподанный урок пошел впрок, партизан замолчал, только сердито сопел и пялил глаза. Молчали и остальные пленники, расправа показала, что чужаки не шутят и пощады не дадут никому.

«Это не наши точно, – лихорадочно соображал Максим. – Наши бы своих бить не стали. И не немцы. Язык диковинный. Но тогда кто это?…»

Никаких догадок у партизана не было. И он прекратил ломать голову и просто смотрел на чужаков.

А те, видимо, приняв какое-то решение, начали действовать. Один из них, высокий, жилистый, с вытянутым бледным лицом, достал из серой коробочки небольшой предмет, напоминающий дамский пистолет. Каждому немцу поочередно приставлял пистолет к шее и нажимал спусковой крючок.

Немцы вздрагивали, закатывали глаза и валились на бок. Но буквально через десяток секунд приходили в себя, открывали глаза и смотрели по сторонам непонимающими взглядами. На лицах блуждали идиотские улыбки.

– Что за ерунда? – вполголоса произнес Мостовой. – Что им вкололи?

Стоявший ближе к партизанам чужак – среднего роста, широкоплечий, с крючковатым носом – оглянулся и неуловимым движением ударил Петра носком ноги в живот. Тот повалился на бок, судорожно ловя воздух и кашляя.

– С-сука! – прошипел Егорка, с ненавистью глядя на мучителя.

Чужак в третий раз показал кулак, а потом провел ладонью по шее. Видимо, говоря: еще слово – и прирежу. Такая угроза разом заткнула рты всем. И партизаны смотрели за происходящим квадратными от изумления и страха глазами и с плотно сжатыми губами.

…А дальше был допрос. Несколько странный с точки зрения партизанских разведчиков, но, несомненно, плодотворный.

Сперва немцев заставляли что-то говорить, показывая на различные предметы. Потом пояснять действия. Причем чужаки садились, ложились, вставали, прыгали, а немцы говорили слово. Затем к головам немцев приложили черные диски. Через несколько секунд те мотали головами и сыпали проклятиями. Видимо, было больно или неприятно.

Затем уже чужаки прикладывали к своим головам диски, тоже морщились. А потом один из них, вертя в руках пистолет-пулемет, вдруг сказал:

– Das ist Maschinenpistole? O, ja!

А второй, прилагая видимые усилия, вставил:

– Guten tag.

И Швецов каким-то шестым чувством понял, что чужаки таким образом изучают немецкий язык. Но зачем?

Еще около полутора часов шел допрос немцев. Те отвечали охотно, сразу, иногда взахлеб, и чужаки жестами останавливали разошедшихся вояк.

Партизаны смотрели на это молча. Несколько уроков послушания, преподанные захватчиками, вразумили их, и больше желания раскрыть рот ни у кого не возникало.

В конце допроса немцам опять «прострелили» шеи, и те попадали в траву. А чужаки перешли к партизанам. Швецов почувствовал холод от прикосновения «дамского пистолета», потом его капитально «повело», в голове все закружилось. Он потерял контроль над собой, и последнее, что он помнил, был палец одного из чужаков, указывающий на его руку. Странно, но Швецов сразу понял, что от него хотят, и, ворочая вялым языком, ответил:

– Рука…

Разведчики допрашивали пленных по специальной системе, начиная с простых понятий, переходя к сложным. Набрав словарный запас в три сотни слов, они загружали его в технопереводчик, и через минуту тот выдал вполне приемлемый вариант словаря аборигенов. Сначала это был немецкий язык, потом русский.

А дальше дело шло по накатанной. Методика получения показаний была разработана очень подробно.

На все дело у протерисканцев ушло около четырех часов. За это время они не только составили хорошие, подробные словари обеих наций, но и вытрясли из пленных все, что те знали. От названий детских игр и считалочек до характеристик видов оружия, техники, государственного устройства, общих данных о планете.

Покончив с допросами, разведчики провели процедуру частичного стирания памяти у пленников. Довольно сложное дело, но оно было необходимо. Никто не должен знать, что именно произошло сегодня на лесной полянке, а это можно гарантировать, только убрав куски памяти из голов пленников.

Альтернативой стирания памяти было устранение аборигенов. Но такая операция могла привести к неприятным последствиям. Пропавших людей стали бы искать и могли найти. Район, где они пропали, начали бы усиленно прочесывать. Ввели бы особый режим охраны. Все это могло привести к обнаружению группы.

Конечно, взять разведгруппу довольно сложно, но зачем давать аборигенам малейший шанс? Другое дело, когда пленники вернутся. Историю о провале памяти могут воспринять как нежелание говорить. Это грозит санкциями и наказаниями самим пленникам. Но никакого поиска не будет…

Еще час ушел на заключительную процедуру. Затем пленников развели в разные стороны. Немцев вывели к дороге, а партизан спрятали в лесу. Когда они придут в себя, то не будут помнить ничего, что произошло с ними, начиная с получаса до пленения и заканчивая моментом пробуждения.

После окончания операции Зоммег увел группу к лагерю. Предстояло обработать полученную информацию и сделать первые выводы. А уж потом строить планы на будущее.

Вечером, когда полученные сведения были обработаны и разложены по разделам на компьютере, Зоммег подвел итоги дня. А потом собрал группу.

– До открытия «окна» неполных три дня. За это время мы успеем обследовать район в радиусе двадцати – тридцати ларков или, как говорят местные, – километров. В следующий раз уйдем подальше. Возможно, сумеем взять транспорт. Правда, много не проедем, опасно.