Путь одиночки - Антон Кравин Страница 64

— Мне бы оружие, — сказала Влада, почувствовав прилив сил и уверенности. — Я тоже поеду. Данила с Моментом вашим людям без боя не сдадутся, а я с ними поговорю, мне они могут поверить. Но оружие все равно надо — на всякий случай, не только нам капитан нужен.

Дон, помедлив, открыл сейф и протянул девушке револьвер, а потом, порывшись в сейфе еще немного, FN Р90.

У Влады аж глаза загорелись. Вот это вещь! И хренозавра завалит, и броник с двух сотен метров пробьет! А красавец какой, в руке приятно держать! Жизнь налаживается!

Дон, хитро улыбаясь, кивнул на выход:

— Ну, иди. Не завидую я тому, кто попадется у тебя на пути.

На улице уже ждали четверо. Влада с удовольствием отметила, что тут и русские есть. Во всяком случае, выглядят они как русские. От ворот бежал вислощекий мужик, которого Влада окрестила Бульдогом.

— Нэ работает машин ни одна!

Толстый Тигран спросил на ходу:

— И мой джип?

— Откуда мне знать, то ж твой джип! — пробормотал Бульдог, семеня рядом.

Тигран вынул из кармана куртки ключи от машины — сигнализация не сработала.

— Погорел! — причитал Бульдог, раскачиваясь, как утка. — Все машин Всплеск погорел! — И затараторил по-армянски.

Тигран выругался, вскинул руки, Бульдог, бормоча, направился к дому.

— Чего это он? — спросила Влада высокого молодого человека нордической внешности.

Скандинав пожал плечами:

— А кто его знает. Машины не то что не заводятся — даже не открываются, которые на центральном замке… И домой не отзвониться, почему задерживаюсь.

Владе было все равно: телефонов Момента и Астрахана она не знала.

Блондин достал сигареты, протянул ей, она кивнула и закурила, отметив, с каким уважением парень смотрит на ее пистолет-пулемет. Интересно, все машины накрылись или осталось что-то на ходу? Судя по тому, с какими воплями люди суетились вокруг, не работала ни одна.

Снова прибежал Бульдог:

— Нашли! Сейчас пригонят!

Люди Дона высыпали за ворота, Влада — за ними. Снова взвыла сирена, потом заглохла, и донесся рокот двигателя. Ревело, словно БТР ехал, не меньше. Вскоре появилось и чудо техники. Среди порождений Сектора машина смотрелась бы гармонично. Когда-то это был «УАЗ», теперь же он мутировал по прихоти владельца, колеса его раздуло до невероятных размеров, в боках он тоже раздался, брезент заменили металлом, на крышу установили прожекторы.

— Едем! — скомандовал Бульдог.

Влада села сзади, у дверцы, рядом со скандинавом. Всего в машину поместилось семь человек. Тронулись.

Москва потрясала воображение. И без того безлюдные улицы опустели. То и дело из мегафонов прорывалось хриплое: «В городе введено чрезвычайное положение. Ввиду повышенной опасности просьба не покидать жилища. Все общественные мероприятия и занятия в школах отменены. Повторяю…»

Выехали на непривычно пустую трассу.

— Город как после взрыва нейтронной бомбы, — сказала Влада, прильнув к окну.

Ее не покидало ощущение, что все это — горячечный бред. Шмяк — разбилась о стекло ларва. Заработали дворники, но ларва зацепилась за левый, и ее внутренности еще больше размазались по лобовому. Ларва за пределами Сектора? Такое возможно? Влада ущипнула себя за руку, но видение не рассеялось.

Водила выругался. Девушка подумала, что его ларва нервирует, но оказалось, впереди фура перекрыла дорогу. Наверное, долбануло Всплеском, когда ехала. Сбавив ход, «УАЗ» начал разворачиваться — блондина прижало к Владе, он протянул руку, будто желая ее обнять. Влада не успела удивиться этому неожиданному жесту — толчок, и она вывалилась из вставшей машины. Перекувырнулась, поднялась на четвереньки, вскочила. Что происходит? Засада?!

От фуры к «уазику» Дона бежали вооруженные люди.

Влада кинулась назад, к своим. Навстречу ей из машины шагнул скандинав. Что же ты не стреляешь?! Чего ждешь?!

Она открыла рот, чтобы обругать его, но блондин вырвал у нее пистолет и ударил в солнечное сплетение. Девушка согнулась пополам, тщетно пытаясь вдохнуть.

Вокруг стреляли. Последовал еще один удар — твердым, по затылку, и все звуки стихли.

* * *

Впервые в жизни Федор Михайлович Костров, он же Фидель, пожалел, что лагерь у него так глубоко в Секторе, да еще и на болотах. Потому что весь прошлый день мало того что звери табуном бродили, так еще из топи повылезли хамелеоны исключительно отвратной наружности и дикого нрава, одни «лягушки» чего стоили — огромные, с корову, покрытые складчатой и сочащейся слизью бурой шкурой (почему-то твари Сектора этот цвет предпочитали прочим). Собаку сожрали, гады.

И еще Всплески один за другим — Фидель думал, сердце не выдержит, но до последнего оставался на частоколе со своими людьми. Владу бы сюда… Владка. Все, чего хотел Фидель в последние дни, — идти за ней, с вооруженным отрядом прорываться в Москву, а там найти похитителя. И убить.

Никто не должен обижать Владу Кострову, дочь Фиделя. После перестрелки на складе у Цыбулько он нашел фоторобот человека, который организовал нападение на лагерь, а потом похитил Владу — Данила Астрахан.

Федор Михайлович был человеком ответственным. Он понимал: если бросить сейчас лагерь, дело всей жизни развалится. Люди передерутся, деля власть, деньги, железы, сферы влияния. Пусть и хорошие у него люди, но слабы они, слабы.

Все мы слабы, когда судьба давит на болевые точки. Фидель — не исключение.

Он сжал зубы, запретил себе думать о дочери и остался в лагере. Железы, которые Фидель передавал в Москву, были единственным шансом десятков больных выжить. Уйти сейчас Фидель просто не мог — нужно было уладить дела, назначить заместителей.

Время шло, требований о выкупе (он понимал, что не просто так масовец забрал Владу) не поступало. Отцовское сердце — не каменное, тем более Фидель никогда не был жестким человеком. Мягкий он, до безобразия мягкий. Влада — вот она будто из железа отлита, стальная Владка, с детства такой была. Не плакала, когда расшибала коленки, лазала по деревьям, обдирая ладони, дралась с мальчишками и сначала получала от них по полной. Но даже тогда не жаловалась маме и папе.

И смерть матери она пережила легче, чем Фидель. Он чуть не сломался, смысл жизни утратил — как же так, ученому, сотруднику МАС, не дали биотина, чтобы жену спасти! Помогла ему ненависть. Ненависть к алчным бюрократам, к насквозь порочной системе.

Но если бы Влада не пошла с ним в Сектор — ничего бы не получилось… И сама Владка не пропала бы.

Поздно вечером Сектор накрыло особенно сильным Всплеском. Фидель вырубился, а когда очнулся, все уже стихло, окрестности будто вымерли, все твари куда-то ушли. Люди — опустошенные, перешагнувшие последний предел усталости, негромко переговаривались, кто-то курил, кто-то стонал. Фидель встал (его шатало) и отошел от ограды.