Охота на волков - Олеся Рияко Страница 64

Яркий солнечный луч навязчиво светил мне в глаза. Даже через закрытые веки его свет ослеплял, доставлял неудобство, а ведь мне так не хотелось просыпаться. Я перевернулась на другой бок и вдруг поняла, что лежу не в своей постели, а посреди леса на мягкой подстилке из мха. Тонкое веточки лиственных деревьев сонно покачивались надо мной, следуя за дыханием ветра и то скрывая меня от солнца занявшего полуденную точку на небосводе, то вновь открывая меня его жарким лучам.

— Кайрэн?

Позвала тихо, почти шепотом, и мне никто не ответил. Я совершенно не понимала где я и как тут оказалась, не знала и стоит ли привлекать к себе внимание в таком незнакомом месте. Огляделась вокруг. Лес не выглядел непроходимым или враждебным, скорее наоборот. Все вокруг заливал теплый солнечный свет, листья и травы, застелавшие влажную землю под деревьями, сонно покачивались на слабом ветерке. Мир вокруг полнился душистыми ароматами зелени и тонким пением маленьких певчих птиц, надежно спрятавшихся где-то в кронах надо мной.

Я вдохнула полной грудью, не чувствуя боли, усталости и тревоги. С наслаждением… наверно потому, что впервые за долгое время не испытывала всего этого напряжения.

И все же странное это было место… и наверно не стоило в нем оставаться надолго. В надежде встретить кого-то еще, я обошла свою импровизированную постель из мягкого зеленого мха и пошла туда, где деревья, казалось, росли реже. Всего несколько шагов в ту сторону и игла узнавалия вдруг больно кольнула меня куда-то промеж ребер! Я была здесь раньше? Я знаю это место?

Шаг за шагом, с опаской, пошла наугад, все больше и больше поражаясь тому, что все мне здесь казалось знакомым. Каждый куст, каждое дерево… а вот и тропа, едва заметная, и все же…

Прямо передо мной открылся вид на небольшую поляну, у дальнего края которой стоял старенький хипарский фордик с бумажной занавеской над дверью. Там, у костра, который никогда не тух, я увидела двух женщин. Одна из них будто бы спала, устроившись на вязаном коврике, а другая ласково гладила ее по волосам что-то тихо напевая. Вдруг она обернулась ко мне и, широко улыбнулась, подзывая к себе. Я замерла на месте, оценивая угрозу, но отчего-то все вокруг, весь этот мягкий свет и щебет птиц не позволяли думать о плохом.

Отмахнувшись от тихих сомнений я пошла к ней, быстрым и уверенным шагом. Уже скоро я узнала женщину мирно спавшую на коврике у костра, подложив себе под щеку ладонь. По седым волосам, некогда вившимся черными локонами, по усталому морщинистому, но все еще красивому лицу.

— О, Боже… Майра? С ней все в порядке?

Женщина… хотя нет, скорее девушка, убаюкивавшая ее своей песней, широко улыбнулась мне и отрицательно покачала головой.

— Разве ты не видишь? Она улыбается во сне. Должно быть ей снится ее возлюбленный и в этом сне она ещё молода и прекрасна.

Что-то заставило меня внимательнее присмотреться к незнакомке. Худощавая фигура, милое лицо в веснушках, обрамленное пшеничными локонами и яркие глаза… ярко-серые, кристальной чистоты. Такие я уже видела и не раз… в зеркале напротив себя.

Отогнав напавший на мысли морок, я снова посмотрела на Майру. Та была точно такой же, как в день нашей последней встречи. Только спокойнее, умиротворенней…

— Никогда не видела ее такой. Счастливой.

Сероглазая девушка снова улыбнулась мне своей заразительной белозубой улыбкой, сказала:

— Это все благодаря тебе. Ее душа наконец успокоилась. Этой волчице больше некому мстить. Все ее враги пали и она наконец может заснуть крепким сном, чтобы обнять мужа и сыновей.

Тяжелый ком застрял в моем горле, мешая выдохнуть и произнести слова застывшие на языке. Я поняла… кажется я поняла, где я, кто она и почему здесь Майра. Но озвучить это, облачить мысль в вопрос и произнести его вслух — это было выше моих сил.

— А ты? — спросила я хрипло, с недовольством отметив что в моем жалком голосе послышались непрошенные слезы.

Девушка мягко улыбнулась мне и поднялась навстречу, ласково коснулась моего плеча, заставив вздрогнуть от того, насколько живым и настоящим было это прикосновение.

— Мне ещё рано спать. — ответила она, — Я подожду тут, понаблюдаю. Радоваться можно и не во сне.

Мы смотрели друг на друга сейчас совершенно одинаковыми глазами и я поняла, что слова излишни. Но мне вдруг так отчаянно захотелось хоть раз… хоть один единственный раз назвать ее так, как я никогда ее не называла.

— А ты рада, мама?

Девушка вновь улыбнулась мне и в уголках ее глаз ярко блеснули соленые капли. Я первая шагнула к ней навстречу и обхватила руками за плечи, прижимая к себе так сильно, как только могла. От тепла, охватившего меня с головы до пят больше не было сил скрываться и я расплакалась, уткнувшись в ее шею. И она расплакалась, обняв меня так же крепко в ответ.

Мы стояли так, плача и улыбаясь, наверно целую вечность, пока она мягко не отстранилась от меня, сказав искренне, глядя мне прямо в глаза.

— Я счастлива. Видишь? А теперь, знаешь что, милая… иди ка ты сюда!

— Мама… почему?

— Луна, потому что я люблю тебя, дочка. Знаешь, я хотела назвать тебя Амелией, как твою бабушку, но так вышло, что последнее, что я произнесла, когда тебя положили мне на руки в ту ночь, когда я родила тебя, было это слово. Просто я увидела, как чудесно луна отражается в твоих прекрасных блестящих глазках.

— Мама…

Сил сдерживать слезы больше не осталось, но только я сделала шаг ей навстречу, она отстранилась вновь и, потянув рукав своей кофты, настойчиво утерла соленую влагу, растекшуюся по моим щекам, приговаривая.

— Не плачь, я не жалею ни о чем, кроме того что так мало времени провела с тобой там, на земле. Но мы встретимся вновь. Очень не скоро, но я обещаю, что не сомкну здесь глаз, пока этого не случиться. Я всегда была и буду рядом с тобой Луна. Вот здесь. А теперь, иди!

И оттолкнула меня от себя. Я по энерции сделала шаг назад и вдруг почувствовала что меня с непреодолимой силой тянет дальше, прочь от нее, от Майры и от этой поляны… в холод, дождь и вязкую темноту, разверзшуюся прямо за моец спиной!