Дурная кровь - Даха Тараторина Страница 64

Бог с Ножом, милость твоя всё же безгранична! Али сумасшедшие вояки просто тебе по душе? Монстр поддал задом, придавая человеку ускорения. Человек, не будь дурак, сгруппировался, вновь натянув тело тетивой в последнюю секунду, чтобы, наступив мягким сапогом на торчащий клык, оттолкнуться снова и стрелой ввинтиться в сугроб перед самой мордой изумлённого хищника. Ох, сколько всего нехорошего могло в этот миг случиться! Сугроб мог оказаться уплотнившимся льдом, а охотник переломал бы выпрямленные ноги; снегом могла быть припорошена куча перегноя, прошлогодних листьев или, что куда хуже, дровни. Застрял бы намертво — пиши пропало. С каким бы удовольствием Хозяин леса распотрошил обездвиженного нахала!

Но Верд скрылся в сугробе по самые уши, разметав мягкие хлопья. Обрадовавшись лёгкой добыче, нечисть принялась раскидывать преграждающую путь порошу, утробно, голодно урча… Вот-вот достанет! Но клинок оказался длиннее клыков. Хозяин леса замер, взвизгнул, как побитый поросёнок, и не удержался на подогнувшихся ногах, с тяжёлым вздохом ругнул вниз, выдёргивая из руки охотника, скрытой снегом, рукоять меча.

Когда Верд неуклюже выбирался из сугроба, проваливаясь всё глубже в шаге от утоптанной тропки, он очень надеялся, что Талла не наблюдает за ним из окна и не видит этого позора.

— Чуть не погнул, — довольно хмыкнул наёмник, упираясь в толстую шею мёртвого Хозяина леса ступнёй, чтобы выдернуть оружие, вытер густую жижу о снег, пнул тушу для верности, и направился к дому.

Конечно же, Талла следила за ним! Ни мгновения битвы не упустила, переминаясь и ахая на самых опасных манёврах. И, едва дверь распахнулась (мужики не преминули вновь задвинуть засов за наёмником), с визгом бросилась на шею к спасителю.

— Полноте, — буркнул мужчина, приподнимая девушку над полом и не спеша ставить на место. — Ты ж не думала, что какой-то хряк меня одолеет?

— Ну меня же рядом не было, чтоб проследить. А без меня всё что угодно случиться может! — она потянулась поцеловать, но Верд отвернулся, чтобы сурово зыркнуть на Отто с мужиками, так что получилось лишь звонко чмокнуть в щёку.

— Уи-и-и! — пискнул Санторий, сам готовый ликовать, как млеющая девица, но вовремя одумался, поправил рясу и укоризненно покачал головой, осуждая потупившихся постояльцев: — У всех нас случаются мгновения слабости, но помните, дети мои, что неугодны Богам предатели, трусы и засранцы!

— Это ты кого засранцем назвал?! — взбеленился Храй.

— Ща получишь, зуб даю!

Но Отто негромким кашлем заставил друзей замолчать.

Прыщавый мальчишка, выглядывающий в щель на улицу то прикрывал дверь, то, ведомый любопытством, снова высовывался:

— Вы его зарубили? Правда зарубили?! Батька, да он же его зарубил!

Медведь не отвечал. Он, кажется, единственный понимал, что маленькую избу на опушке леса посетил этим вечером не один зверь. И, если бы с головы очаровательной белокурой девчонки упал хоть единый волосок, Хозяин леса показался бы им совсем не таким пугающим, как раньше. Отто приковылял к наёмнику через всю комнату, подал ладонь в знак благодарности:

— Проси что хочешь.

Но Верд пожимать её не стал, сделал вид, что не заметил, да так и прошёл мимо, легко неся дурную колдунью, что бесстыдно оплела ногами его бёдра.

— На ночлег ты нас уже пустил. Большего не надо.

* * *

Ближе к ночи Отто смущённо потоптался у комнатки, отделённой от большой занавесью, похмыкивая и покашливая. Храй с косоглазым сделали вид, что и не заметили. Они перетащили лежаки подальше и к друзьям соваться боялись. Не решались и вполголоса переговариваться, лишь обмениваясь многозначительными кивками. Они вообще были твёрдо уверены, что мстительный наёмник если не прирежет, то ограбит их ночью точно. А Верд лишь масла в огонь подливал, долго, тяжело и в упор глядя на приятелей и не произнося ни слова. Лишь когда они, не выдерживая, отворачивались или выбегали пошептаться, якобы в задок, он сцеживал улыбку в кулак и вновь сурово хмурил лоб.

— Ну чего тебе? — буркнул наёмник, когда стало ясно, что без приглашения медведь к ним не сунется.

Получив разрешение, Отто отдёрнул занавеску и тяжело заковылял к троице. Сын его зайти не рискнул, но остался подглядывать, буравя отцовскую спину осуждающим взглядом.

Санторий сразу подобрался, демонстративно притягивая к себе меч, Верд же и не шелохнулся, так и остался сидеть, вытянув ноги, скрестив руки на груди и привалившись спиной к стене.

— Кх-кх, — прокашлялся медведь и без обиняков протянул Талле, занятой расчёсыванием Вердовых седых косм, плетёный коробок с ладонь. Обратился же к наёмнику, как к старшему. Да и не след с дурными речи вести. Мало ли… — Мы девку твою чуть не порешили. Вот вам, чтобы зла не держали.

— Неужто Боги завещали ценить человеческую жизнь так низко? — смиренно пропел Санни, сообразив, что золота в коробке не водится.

— Чем богаты, — огрызнулся медведь и заковылял обратно. Сын лишь горестно вздохнул, давая понять, что он бы содержимому ящичка нашёл куда более достойное применение. Однако весь вечер пацан отпиливал от клыка Хозяина леса кусок себе на амулет, так что возмущаться морального права не имел.

Похожий на огромного пса, смиренно принимающего хозяйскую ласку, Верд скосил глаз на Таллу: девчонка всё не решалась откинуть крышку.

— Ну чего там?

Неуверенно, дрожащими руками колдунья открыла коробок и… плотоядно, совсем не похоже на нежную девчушку, каковой всегда видел её спутник, облизнулась:

— Мне будет о-о-о-очень плохо! — с восторгом протянула она.

Она бегом помчалась к очагу греть воду, накидала каких-то травок и уселась за столом, подперев щёки ладонями и гипнотизируя подарок. Попытавшийся присоседиться к нему Санторий тут же получил по пальцам. Талла ощерилась, как дикая кошка, но тут же успокоилась, улыбнулась:

— Чаю хоть дождись.

Верд пошёл за компанию, хоть и не собирался делить откуп Отто с колдуньей. Девка у них одна, пусть порадуется сладостям. Когда ещё доведётся? Санни же утирал слюну и строил умильные щенячьи рожицы, чтобы запустить лапу в россыпь цветных сахарных шариков.

— Я заслужил долю! Я тоже страха натерпелся, — ныл он, но колдунья была неумолима.

С улицы в родительскую комнату с победным воплем промчался сынишка Отто: он всё же допилил кость и заимел самый краешек клыка, чему был несказанно рад. Но, завидев гостей, насупился и поспешил убраться. Талла долго задумчиво смотрела на цепочку снежных следов, оставленную пацаном и, когда та уже совсем растаяла, тихо проговорила:

— А вдруг я правда притягиваю нечисть?

Верд покосился на приятеля:

— Я вот дураков притягиваю. Это куда как хуже.

Талла хихикнула, а потом вновь посерьёзнела. Она ковырнула сласти пальцем, но утерпела, не взяла, отодвинула коробок подальше. Санторий, в сторону которого оказалось это «подальше», с готовностью придвинулся, так что пришлось доверить драгоценность Верду. Тот не шелохнулся, когда Талла водрузила коробок ему на колени, лишь приоткрыл один глаз, когда рядом тут же плюхнулся Санни.