Об истине - Екатерина Гичко Страница 64

- Риалаш, а ты можешь объяснить мне, что это такое? - наагашейд косо посмотрел на сына и когтем постучал по покрытой сеточкой трещин колонне. Пара камешков тут же вылетели и заскакали по полу.

Мрачно осмотрев колонну, Риалаш скривился и неохотно выдавил:

- Я не успел тебе рассказать...

Низкан не смотрел, куда его ведут. Он был опустошён и испытывал полнейшее равнодушие к своей дальнейшей судьбе. Два раза мужчина споткнулся о порог, затем наагашейдиса остановилась, медленно его развернула и, надавив на плечи, заставила сесть на что-то мягкое. Шайлина продолжала судорожно всхлипывать, а когда мать попыталась взять её на руки, разразилась оглушительным рёвом и вцепилась в Низкана. Тот мгновенно обнял её обеими руками и отвернулся от женщины, не позволяя ей трогать ребёнка. Тейс послушно отступила.

Дариласе было сложно оценить, кто больше нуждался в утешении: дочь или правнук. У Шайлины была самая настоящая истерика, Низкан же, судя по совершенно дикому взгляду, был близок к очередному нервному срыву. Он прижимал к себе девочку, укачивал её и что-то беззвучно шептал. Вряд ли он успокаивал малышку осознанно, но Тейсдариласа всё равно испытала прилив благодарности. Как и любую мать, слёзы детей её расстраивали.

Тейсдариласа ненадолго покинула покои и распорядилась, чтобы принесли травяной отвар. Вернувшись, она стянула со сжавшегося от её прикосновений мужчины сапоги и помогла ему устроиться на постели повыше, подложив под спину подушки. Сама же устроилась в изножье, приготовившись ждать, когда Шайлина и Низкан взаимно друг друга успокоят.

Низкан, которого тихий звук шагов сильно нервировал, самую малость расслабился и сосредоточился на Шайлине. Её тёпленькое увесистое тельце действовало на него странно успокаивающе. Пусть она и была женщиной, но такой маленькой и слабенькой, что точно не могла ничего ему сделать. Скорее наоборот, кто-то с ней мог что-то сделать. Но пока она в его руках, ей совершенно ничего не угрожало. Это успокаивало Низкана. Он чувствовал себя увереннее и сильнее, и даже в присутствии взрослой женщины не ощущал себя так неуютно, как это случалось раньше.

Постепенно всхлипы стали тише, а тело Шайлины тяжелее. Даже орошаемая слезами шея стала суше. Девочка, истратив силы в истерике, успокаивалась и засыпала. Заполошно стучащееся сердечко умерило свой ритм, и Низкану тоже стало спокойнее. Он даже призвал дар и украдкой осмотрелся, но не смог разобраться в нагромождении золотых линий.

- Легче? - тихо спросила Тейсдариласа, от которой не ускользнул его интерес.

Низкан промолчал. Он не был уверен, что хочет говорить с наагашейдисой. Кто она ему? Она ведь тоже относится к этой семье? Эта женщина его пугала. Она была похожа на духа. Тихо ступающая, безмолвная... Только силуэт ярко пышет золотом. Когда она говорила, Низкан испытывал почти облегчение.

- Что с тобой произошло? - продолжала допытываться женщина.

Спрашивала она ненавязчиво, у Низкана даже возникло ощущение, что он может не отвечать, но всё равно накатило раздражение. Что произошло? Те, к кому он успел привязаться и довериться, притащили его к каким-то ненужным родственникам. Они не спросили у него, хочет ли он этого, нужна ли ему эта семья... Разве так поступают по-настоящему близкие люди?

Низкан имел весьма смутные представлением о том, как должны поступать друзья, но считал, что подобное предательство недопустимо. Они должны были быть с ним честными. Попытавшись вспомнить, поступал ли подобным образом дед, Низкан пришёл в ещё большее раздражение: он не вспомнил ничего подобного.

- Ты сильно разозлился, - тихо произнесла Тейс. - Ты испугался?

- Я не боялся! - резко заявил Низкан.

Чего он должен был бояться? Он был зол и разочарован, но не испуган.

- Испугался, - уверенно сказала женщина.

Низкан упрямо сжал губы, не желая спорить с ней. Тейсдариласа склонила голову набок, продолжая смотреть на своего нежданного правнука.

- Тебе было хорошо с матерью? - неожиданно спросила она.

- Нет! - излишне поспешно и резко ответил Низкан.

Потревоженная Шайлина сонно заворочалась, и мужчина уткнулся губами в её мягкие волосики. Затлевший было гнев унялся. Всё же маленькие женщины чудесны. Им нельзя взрослеть.

- Ты долго жил один, - продолжала Дариласа. - Был бродягой и вольным. Тебе было хорошо?

Низкан, не отрывая носа от волос малышки, исподлобья посмотрел на женщину. Она сидела прямо перед ним и наверняка смотрела в его глаза. Что ей вообще нужно?

- Да, мне было хорошо, - едва слышно процедил он.

- Лучше, чем с матерью?

Низкан замер. Раздражение и гнев развеялись как дым, зато внутри зашевелилась растерянность.

- Да...

Женщина приблизилась и проникновенно спросила:

- Ты боишься, что с нами опять станет хуже?

Низкан сглотнул. Он действительно боялся, но понял это только сейчас. Он вспомнил всю свою прежнюю жизнь, которую с таким трудом строил. Её нельзя было назвать хорошей, но она его устраивала. Он не любил, когда жизнь ломалась и резко менялась. Чувство потерянности, отчаяния и... да, страха. Именно эти эмоции сопровождали его в такие моменты.

Женщина подалась вперёд, вызывая у Низкана неконтролируемый всплеск паники.

- С нами будет тяжело, - тихо пообещала она, - но не хуже.

- Меня не интересует это, - процедил Низкан. - Я вообще не нуждаюсь в вашей семье.

- Я понимаю.

Мужчина едва сдержался от запальчивого заявления, что она ничего не понимает.

- Вы не нужны мне. И я вам не нужен.

- Но ты у нас есть, - спокойно ответила наагашейдиса и, глубоко вздохнув, приготовилась много говорить. - Мы тебя не знаем, и я не могу сказать, что мы любим тебя. Но ты моя часть. В тебе течёт моя кровь. Для меня ты дитя. Скажи, ты сможешь отпустить Шайлину, зная, что мир враждебен и опасен?

На одно мгновение Низкан весьма красочно представил, что потерял ребёнка. Он даже вспомнил позабытые с детства краски и смог расцветить воображаемую картину. Холодок ужаса успел коснуться его затылка, а затем мужчина решительно мотнул головой и яростно ответил:

- Я уже вырос!

- Она тоже вырастет, - мягко заметила Дариласа. - Станет большой, как Роиша. И наверняка своевольной.

Низкан против воли вспомнил Роишу, но взрослая девушка ему совершенно не нравилась, и представить Шайлину такой же взрослой он не мог. Не хотел.

- Я не дитя!

- Риалаш давно вырос, но он всё равно мой ребёнок. Неважно, сколько ему на самом деле лет, для меня он всегда будет слишком юн. Сейчас перед тобой только я, и я честно говорю, почему не могу отпустить тебя. Но я не одна в этой семье. Многие не захотят тебя отпустить по той причине, что ты для нас ребёнок.