Семейство Тенявцевых - Юлия Шолох Страница 64

– Эту часть можешь пропустить. Переходи к самому интересному. Чем дело закончилось?

– Даже не знаю, как объяснить.

– Тогда просто перескажи, что видел собственными глазами.

– Что я видел? Одного своего старого знакомца, дикаря по зову крови, которого безумная любовь к королеве превратила в несчастное бесхребетное существо. В мокрицу. Я не узнавал этого человека, он превратился в своё жалкое подобие.

– Ты раньше знал Артура?

– Знал, и неплохо. Мы встречались на различных мероприятиях. Это человек, как говорили, «без башни», но при этом совершенно хладнокровный и, как ни странно, совершенно нормальный. Ну, знаешь, в нём не было никаких чрезмерных закидонов. Он мог взять стальной прут и перекусить. Так казалось. А теперь… просто одна оболочка осталась. Конечно, эта его влюблённость, мы все знали, и как он сам на себя не похож становится, видели. Но я его понимаю, правда. Чего ты так смотришь? Не веришь? Я его понимаю, Машка, потому что, когда находишь свою девушку, ту самую, одну во всём белом свете, остальное становится не таким уж и важным. Просто… он слишком сильно себя переделал, отшлифовал, улучшил, и перестал походить на самого себя. Так нельзя.

– Я никогда с ним близко не общалась, так что мне сложно увидеть разницу.

– Так просто пожала плечами, отмела ваше знакомство… Как же так? Ну, не хмурься, мне продолжать историю?

– Да.

– Тут осторожнее, камни закончились, но иногда будут попадаться, и острые, смотри под ноги. Так вот, увидел я своего знакомца, с другим лицом, полным каменного презрения к себе самому, и ещё девушку, которая… скажем так, не могла решить, стоит ли ей рисковать своим сердцем. И вот эти двое сорвались.

– Хм.

– Нет, не нужно нервничать. Постой! Я рассказываю вовсе не для того, чтобы тебя задеть или обидеть. Могу вообще молчать. Слышишь? Сменим тему. Смотри, сейчас будет резкий подъём, а за ним ровная площадка, которая заканчивается обрывом, внизу океан.

– Там, наверное, гравитационные подушки установлены, чтобы люди случайно не падали? И специально тоже?

– Знаешь, нет, не установлены. Здесь слишком мало народу бывает, чтобы тратиться на подушки, они довольно дорогие в эксплуатации. Да и насколько знаю, самоубийств здесь не бывает, есть места потрагичней, поэффектней, тот же Лес самоубийц на Востоке. Вот там усеяно подушками, камерами да биотами. И всё равно умудряются… Впрочем, чего это мы о грустном. На верхней площадке очень красиво, водный горизонт сливается с небом, словно у океана нет конца.

– Ты ведь здесь уже бывал? И не раз? Ты так хорошо знаешь, где что расположено.

– Ты права, бывал. После аварии. Разбитые надежды, посеревшая действительность – всё правда. Мне тут нравилось, парк построил настоящий гений психологии. Мои травмы… были не так легки, как я тебе рассказал.

– Легки? Ты лишился руки!

– Не только. Мне заново печатали почти все внутренние органы. Фактически я был мёртв целых две минуты. Ну-ну, чего ты испугалась, видишь, я цел. Давай руку. Чувствуешь? Я тёплый. Медицина творит такие чудеса, что бояться совершенно нечего. По сути, если бы не законодательный запрет на искусственное изготовление живых существ, меня смогли бы напечатать заново целиком.

– Шутки про здоровье тебе не даются.

– Хорошо, про здоровье шутить не буду. Теперь прибереги дыхание – последний рывок, эти сто метров – и мы на виду у Вселенной… Фу-ух, устал. Когда-то я был здоровее, по идее, новые лёгкие должны работать как у младенца, а я… Нет, ничего страшного, не обращай внимания. Я шучу, Машка. Устаю, потому что обленился и давно не тренировался бегать. Вот построим дорожку для пробежек, сразу начну. Вот. Остановись, посмотри вперёд. Потрясающий вид, мурашки по телу.

– Ах! Ты прав, здесь действительно очень красиво.

– Море серое, цвета стали, тяжёлое, как ртуть.

– И волны медленные, будто они действительно не из воды, а из ртути.

– Да.

– Панкрат… Ты не рассказал мне, что случилось вчера.

– Ну, просто эта история связана с позавчерашней, а её мы не закончили.

– С позавчерашней всё ясно. Я сглупила, и теперь мне придётся разбираться с последствиями. Никто не виноват.

– Виноват. Артур виноват, о чём я ему вчера и сообщил. Если уж он настолько перестал уважать себя самого, что бросается в крайности и готов разрушить собственную жизнь, пусть рушит сам, а не использует девушку, которая тут ни при чём. Просто нашёл ту, что в смятении, и использовал. Больше не посмеет.

– У тебя такой взгляд…

– А ты шепчешь. Почему? Я ни в чём тебя не виню, скорее, себя самого. Вся эта детская дурацкая история всё ещё тянется и не даёт тебе покоя. Как мне заставить тебя её забыть?.. Вот видишь, ты вздыхаешь и снова отворачиваешься, и нет ответа. Значит, выход только один.

– Какой?

– Какой?.. Посмотри, как тут красиво. Вроде тяжело, и от серой воды, и от серого неба, но и легко – от яркой зелени и цветов. Непонятно, отчего это место самоубийцы считают непригодным для последних моментов своей никчёмной жизни. Дался им мрачный хилый японский лес! Ты посмотри, какой простор, отсюда душа улетит высоко и красиво!

– Прошу, не надо о смерти.

– Я вот подумал только что… Выходи за меня замуж?

– Что?!

– Да, тебе не послышалось. Я нашёл тебя, судьба есть судьба, выйдешь?

– Я… это всё шутка, да?

– Какая шутка? Мне давно уже не до шуток!

– Что-то не верится…

– Если ты не выйдешь… если ты не согласишься сейчас же выйти за меня замуж, я прыгну с обрыва.

– Что?!

– Прыгну, прямо сейчас. Ну? Молчишь? Смотри, я пошёл. У тебя всего несколько секунд, чтобы спасти мою жалкую жизнь и успеть крикнуть что-нибудь вроде: «Женись на мне немедленно!» Что? Не нравится фраза? Крикни что-нибудь на свой вкус. Думаешь, я шучу? Смеюсь? А это край, всего-то шаг осталось ступить. И ты меня больше никогда не увидишь. Ты этого желаешь? Чтобы я навсегда исчез из твоей жизни? Вот меня и не будет. Наверное, ты обрадуешься? Может быть, только и ждёшь, когда я сделаю этот последний шаг? Да, так и есть, иначе ты бы сказала. Ну тогда…

– Стой! Не смей!

– Не смей что? Разговаривать с тобой? Смотреть на тебя? Любить тебя?

– Не смей!

– Чего не смей? Да постой ты! Неужели ты правда поверила, что я прыгну? Ну что ты… Говори. Говори, чего мне не сметь? Ну?

– Не смей… больше уходить.

– Ну вот, отлично. Этого я больше не посмею, никогда. Иди ко мне.

И его поцелуй был таким же тяжёлым и волнительным, как прибрежная вода. И длился почти бесконечно.

А потом Панкрат отодвинулся, держа Марию за локти. Прищурился. Улыбнулся. Небрежно пожал плечом.