Одержимый магией - Роджер Желязны Страница 64

Довольно философских измышлений! Все! Я так решил! Все этобесплодные разглагольствования, я до сих пор ни в чем не уверен. Философ — этомертвый поэт и умирающий богослов — я нашел эту фразу в мозгу Поля. Не знаю,где выкопал ее Поль, но она довольно точно отражает мои чувства и настроения. Яустал от бесконечных раздумий. Настало время что-то предпринять.

Город у подножия Балкина показался мне лишенным собственногодуха, но изрядно возбужденным искусственным путем. Рондовал тоже не был обойденмагией — от весьма практических, утилитарных вещей и ложных чар до забытыхоболочек, ждущих своего часа, и множества новых заклинаний и оборотней,которыми напичкал замок уже Поль. Но этот город был настоящим царством магии —оболочка на оболочке, тьма заклятий и чар, часть их связывала оболочки в единоецелое, часть, наоборот, вызывала конфликты между ними, новые оболочки возникалисами по себе на месте старых, лишь только те начинали терять свою силу. Всезаклятия и оболочки Рондовала я хорошо знал и с юмором относился к их нраву.Здесь сила магии была ключом, силы плясали вокруг меня в бешеном хороводе —некоторые были совсем не понятными, некоторые даже угрожающими — я неподозревал в себе такого, но в тот момент я был готов столкнуться с этойстрашной подозрительной силищей. Это странное желание хотя и не способствовалоразвитию моего сознания, но, по крайней мере, усилило и укрепило моюбдительность. Кроме того я почувствовал мощный прилив энергии, благодаря тому,что постоянно находился среди магических воздействий высоких концентраций.

Первым признаком моего роста стала возможность задатьвопрос, непосредственно касающийся моего статуса. Я обратился с ним к странномусуществу в столбе красного дыма, едва лишь вошел в город. Я наблюдал за ним,пока не прекратились его метаморфозы, а затем очень обрадовался, увидев, что онпринял форму, подобную моей. Я помчался за удаляющимся собратом и адресовал емусвой вопрос.

— Кто ты? — спросил я.

— Мальчик на побегушках, — ответил он, — ябыл достаточно глуп, позволив узнать кое-кому свое имя.

— Я не понял.

— Я такой же демон, как и ты. Только я убиваю время.Посмейся надо мной. Но, может быть, когда-нибудь моя участь постигнет и тебя.

— Я опять ничего не понимаю.

— У меня нет времени тебе объяснять. Я должен натаскатьс вершины горы массу льда, чтобы заполнить все эти ящики в кладовых. Мойпроклятый хозяин — один из учредителей всего этого.

— Я помогу тебе, — сказал я, — если тыскажешь, что надо делать и ответишь на мои вопросы, пока мы таскаем лед.

— Тогда вперед, к пику.

Я последовал за ним. Достигнув средних слоев атмосферы, явновь полюбопытствовал:

— Ты говоришь, я тоже демон?

— Я так думаю. Но я не могу объяснить многих вещей,почему у меня такое впечатление.

— Ну хоть что-нибудь, хоть одно.

— Ладно, самое элементарное — но ты задаешь оченьглупые вопросы. Ты вызван, чтобы быть демоном.

Мы прибыли на вершину, и я научился добывать лед. Его методосновывался на простой вариации пределов поглощения, эту технику я обычноиспользую при работе с живыми организмами.

Когда мы неслись обратно к кладовым — как две огромныесверкающие алмазные башни — я снова спросил.

— Откуда мы взялись? Моя память не сохранила давнишнийсобытий.

— Мы — порождение всемирной энергии, циркулирующей вразличных формах. Самый простой способ, это когда могущественный колдун припомощи сверхсил призывает одного из нас для выполнения какого-нибудьспецифического поручения — он очеловечивает нас, так обычно говорят. В процессепридания формы обычно нам даются имена, как правило, мы расщепляемся, выполнивпоставленную задачу. Конечно, если какой-нибудь разгильдяй-маг — как мойокаянный хозяин — узнает твое имя, он может вновь заставить тебя служить ему, ипрощай свобода. Вот почему ты можешь легко обнаружить немало таких горемык,которые выполняют работу, не свойственную им. Хорошо хоть таких пустоголовыхколдунов не так уж много — некоторые слишком ленивы, некоторые слишком заняты.Ох, вот если бы мой проклятый хозяин допустил хоть маленькую ошибку вмагическом ритуале!

— Что тогда?

— Как что, в тот же момент я стану свободным, разорвуэтого сукина сына на части и уберусь восвояси, надеясь, что он не оставилкакого-нибудь магического документа с моим именем и не отдал его сопливомуученику. Для собственной безопасности, лучше почаще устраивать погромы в жилищепроклятых хозяев, чтобы изъять подобную бумагу — лучше сжечь — затем пройтисьпо его ученикам, живущим неподалеку.

— Я запомню это, — сказал я, пока мы сбрасывалиледяные глыбы в ящики кладовых. Затем мы понеслись обратно.

— А что, у тебя не было подобных проблем? Ни разу?

— Нет, совсем не было.

— Невероятно. Возможно ты порожден какой-нибудьвсеобщей катастрофой или бедствием. Такое иногда случается.

— Я не помню ничего подобного. Мне кажется, что ясмутно помню какие-то битвы, сражения. Но это, пожалуй, совсем не то.

— Хм, много крови?

— Думаю, да. Ты думаешь со мной это тоже случалось?

— Не думаю, это ни о чем не говорит. Но это можетпомочь, если что-то еще проясниться.

— Я думаю, там была еще буря.

— Буря тоже поможет. Но даже этого недостаточно.

— Что же мне делать?

— Делать? Радуйся, что никто не знает твоего имени.

— Но даже я не знаю своего имени — если, конечно, оно уменя вообще есть.

Мы достигли вершины, подхватили очередную глыбу и полетели вобратный путь.

— Ты должен иметь имя. Все имеют имена. Так мне сказалодин из старейших.

— Старейших?