Савойская терция - Чёрный Лев Страница 63

– Ах, ты, скотина! Мне что, снова в угло гадить? Ведро забери, тварь! Слышишь, ведро забери!

Но окошечко уже захлопнулось, и шаги зашаркали прочь.

– Пёс! Гнида! Ублюдок! Убью! – кричал Альваро, в гулкой пустоте своей камеры. – Ты же христианин! Где твоё милосердие?

Надсмотрщик был таким же бесправный рабом и пленником как и он, был когда-то буйным, пока османы не отрезали ему язык и не раздробили ноги. Буйство у него сразу пропало, и он стал их верным слугой, разносил пищу и иногда убирал в камерах.

По вонючей, грязной жиже, покрывавшей щиколотки, он зашлёпал к стоящей миске, быстрее, пока до неё не добрались крысы. Три шага, и он у цели. Схватив сухарь, он обхватил миску руками, и быстро выпил жидкую похлёбку. «О-о-о, да сегодня у нас мясо!» Но жевать маленький кусочек жилистой баранины было нечем, в этой дыре у него повыпадали последние зубы, и он засунул его за щёку. Теперь его можно рассасывать целый день! А потом пальцами стал сгребать и запихивать в рот, оставшиеся в миске овощи. Сухарь он, как всегда, оставлял на вечер, тщательно охранял и берёг его от крыс, тем и развлекаясь, сокращая тягостные минуты и часы заключения.

А когда-то, всё было по-другому…

…Он хорошо помнил свой позор, когда связанный, стоял на носу галеры Пияле-паши, рядом с ним, тоже захваченные на Джербе – командующий сицилийской эскадрой дон Санчо де Левий, и наёмник из Неаполя Беренджер Кекеннес. Шумное ликование и приветственные крики толпы на улицах Константинополя, когда флот победителя вошёл в бухту Золотой Рог. Позади тащили захваченные в битве христианские галеры, без мачт и рулей.

Полная победа османского флота, дающая им господство на море! Христианство повержено! И оно не посмеет более, сопротивляться победной поступи ислама! Победа! Победа! Победа!

Три дня они простояли так, связанные, дабы каждый правоверный, мог полюбоваться поверженными христианами. Но этого победителям было мало, и их скованными, провели через весь Константинополь.

Потом на великолепных, просто восхительных белых жеребцах, подлетели несколько всадников, и размахивая нагайками, с криками, угрозами и бранью набросились на Пияле-пашу. Пленником развязали, и Альваро де Санде провели в небольшой двухэтажный дом, обставленный дорогой мебелью, с диванами и подушками, с журчащим фонтаном и тенистым садом, дали в услужение женщин и с десяток слуг, и под крепким караулом оставили здесь. Заботливили лекари лечили его запаршивившие раны, слуги и женщины ловили каждое его желание, и когда он достаточно окреп, пришёл знатный осман, и низко кланяясь, провёл его во дворец самого Великого везиря Рустема-паши.

Его приняли как дорогого и почётного гостя, поселили в хороших комнатах, Рустем-паша несколько дней обхаживал его, расспрашивал о жизни, о боях и походах, якобы восхищённые его геройством, прищёлкивал языком, слушая рассказ о битве на острове Джерба. Пока однажды, Великий визирь, решительно не перешёл прямо к делу:

– Сеньор де Санде, вы великий полководец, но вас не ценят. Не ценят по заслугам! И я предлагаю вам, перейти на службу к нам.

Альваро был настороже, и гневно глянув на визиря, категоричным взмахом руки, отверг его предложение.

– Нет! Нет! Нет! – в ответ замахал своими нежными, пухленькими, ухоженными, розовыми ручками Рустем-паша. – Вы не правильно меня поняли, сеньор де Санде! Никто не заставляет, и не будет заставлять вас, менять веру! Хотите молиться Христу, пожайлуста! Христианские храмы Константинополя, у нас всегда открыты для христиан! Не хотите сражаться против своих единоверцев? И не надо! Мы дадим вам армию, и вы поведёте её в Персию! Оттуда, в Индию! Или скажем, против португальцев! Ведь вы, испанцы, люто ненавидите всех португальцев! Они враги Испании и вашего короля! Или я не прав? ^[147] Не хотите сражаться против португальцев, не подходит вам Персия и Индия, тогда мы дадим вам армию для похода против Московии! Ведь они тоже, ваши враги! И наши тоже! Недавно, обезумевший московский князь Иван, отнял принадлежавшие нашему султану города Казань и Астрахань. ^[148] Вы вернёте их, покорите Московию, спалите их города, загоните этот дикий народ, на Север, обратно в леса и болота!

Альваро неожиданно вспомнил московитов… 1524 год, Испания, Вальядолид… Он тогда, удивлённо смотрел на этих диковинных, высоких, светых кожей и волосами людей, в невиданной одежде, прибывших ко двору императора и короля Карла, с предложением договора о совместной борьбе против османов. ^[149]

А теперь ему предлагают идти и спалить Москву… Да и не в Москве суть! Ему нет до неё никакого дела. Веру можно не переменять…против Испании не сражаться…служить султану…

– А-а-а, вижу, вы задумались, сеньор де Санде? Заинтересовало вас, моё предложение! Ах-ха-ха, – коротким утробным смешком хохотнул Рустем-паша. – Думайте, думайте хорошенько! Это большой почёт, слава и большое деньги! К вашим услугам будет дворец, с сотнями слуг! Женщины, вино, богатство! Султан ценит храбрых воинов, и не задвинет вас в тень, как испанский король! А хотите, мы привезём к вам, вашу жену и сына?

– Нет!

– Нет? А-а-а, понимаю, понимаю, сеньор де Санде. Ведь в последнее время, у вас несколько разладились отношения с женой, – показывая хорошую осведомлённость, проговорил Великий визирь. – Понимаю. Ну и да, зачем вам она, если у вас будет целый гарем, из прекраснейших и красивейших женщин. Понимаю, понимаю.

– Нет!

– Что нет, сеньор де Санде? Не хотите гарем?

– Нет, это значит, нет! Проваливай к дьяволу! Гореть в аду, тебе, и твоему султану! Теперь, всё понятно?

Великий визирь Рустем-паша отшатнулся от него, как рыба, вытащенная на сушу открывал и закрывал рот, его заплывшие жиром глазки округлились, и он, словно ослышавшись, недоумённо смотрел на этого старого, но не утратившего гордости испанца.

Его отвели в тот же дом, но забрали женщин и слуг, ограничили в еде и передвижении. И ещё дважды к нему приходили посланники Великого визиря, всё с тем же предложением, и оба раза, они слышали его категоричное:

– Нет!

Ночью в дом вошёл десяток янычар, его избили, сорвали одежды, связали, и бросили на телегу. И вот, он уже четыре года, в этой тюрьме, где-то на побережье Чёрного моря. Он слышал, когда ещё находился в Константинополе, что знатных и богатых пленников, захваченных на Джербе, родственники выкупили почти сразу. Но у него не было знатных и богатых родственников, и он не знал, сколько он ещё здесь протянет. День? Месяц? Год?