Телевизор. Исповедь одного шпиона - Борис Мячин Страница 63
Телевизор. Исповедь одного шпиона - Борис Мячин читать онлайн бесплатно
Вас воспитывали так, как могут воспитывать только староверы, со всею своею твердолобостью, замкнутостью и постоянным ожиданием конца света. Я видел старообрядцев на своей родине и знаю, о чем говорю. Сами того не подозревая, они вырастили из вас дьявола, который при первом же удобном случае покинул их и обратился в веру своей матери. Вы взяли себе магометанское имя, выучили турецкий язык и познали всю мудрость исламского мира; вы научились плавать на корабле и скакать на кабардинской лошади. Но что на самом деле движет вами? Что вынуждает вас браться всякий раз за самые дерзкие предприятия, на которые не решится ни один турок или татарин? Эта сила называется ненавистью и жаждой мести. Всё, о чем мечтаете вы, это увидеть разбитой и разрушенной страну, которая некогда предала ваших праотцев, отравила и убила вашу мать и сделала так, что теперь не Турция, а Россия диктует свои законы на Кубани, в Крыму и на Дунае. И вы не успокоитесь, пока не увидите черный дым над Москвой и Петербургом, просто потому что именно этого хочет ваше сердце.
Я не буду проповедовать вам милосердия. Говорю вам: я поступил бы на вашем месте точно так же, но я говорю вам другое: эта ненависть уже давно сожрала вас изнутри, она как болезнь, как огонь, охвативший ваш ум, и вы всегда будете несчастны и одиноки; никто не поймет вас; никакая женщина не скажет вам: я пойду за тобой, в твоем стремлении мести. Женщины, вообще, в подобных ситуациях предпочитают забыться сладким сном, погрузиться в хозяйственные нужды, в переписку с каким-нибудь глупым любовником, только чтобы не думать об этом. Потому что основа женского сердца – любовь, а основа вашего сердца – горечь.
Я дважды сталкивался с вами. Один раз, когда вы стояли на кряжу с подзорной трубою в руках, изучая крепость на татарском рубеже, и другой раз в Петербурге, когда вы приехали затем, чтобы убить Эмина. И вы сказали ему, тогда, у Фонтанки, помните, что хуже всего будет вероотступникам, что их ждет самая большая мука и что вы внимательно изучали этот вопрос. Да, вы действительно внимательно изучали Коран, только затем, чтобы понять: что будет на том свете тому, кто предал свою родину? Что должен чувствовать человек, отрекшийся от своей веры и мира, в котором он был воспитан? И что будет с вами, когда вы не сможете уже властвовать над своей ненавистью, и она захлестнет вас, и вы начнете убивать всех, кто с нею не согласен.
Вот какова ваша история. И вот почему мы с вами всегда будем врагами. Правильно ли я рассказал вашу судьбу, правильно ли определил ваши мысли и чувства? Может быть, я и неправ, в деталях. Но я прав по сути, прав в том, что увидел и понял. Так говорит голос внутри меня, и я знаю, что этот голос – голос бога, и вы боитесь этого голоса, иначе вы не приходили бы ко мне так часто и не говорили бы со мною, ежели бы не хотели, чтобы я открыл вам истину…
– Всё, что ты сказал, – загадочно скривил рот Черный осман, так что нельзя было понять, улыбается он, или сердится, – относится только к одному человеку – к тебе самому…
Магомет ушел и более не приходил. Очевидно, он вернулся на свой корабль. Я все лежал в чулане и думал о тех глупостях, которые я ему наговорил: видел ли я в действительности его судьбу, или же это была только игра моего воображения?
в которой я прыгаю со скалы
Тем временем хитроумный план побега, составленный мною на корабле по наущению природного англичанина Круза, внезапно принес свои плоды. Вечером того же дня Пане Коханку собственной персоной явился ко мне, без сопровождающего.
– Хорошо врёшь, – ухмыльнулся он пьяною улыбкой, – смешно. Что, ты и в самом деле ездил по Невскому прошпекту на финских лосях?
– Да, – без тени сомнения проговорил я. – Возил рождественские подарки в Воспитательный дом.
– Выпить хочешь?
– Какой же русский не хочет выпить? – в том же шутливом тоне отозвался я.
Радзивилл протянул мне початую бутылку итальянского вина.
– Гарэлки бы, – печально сказал он, поправив свой рыжий ус. – Тоска…
– Так в чем же дело? – отвечал я. – Возвращайтесь на родину.
– Мне в Литву нельзя, я враг отечества. Всё Чарторыйские, изменники, оклеветали меня перед государем. Продали Польшу французам за духи да за тряпки…. Где доблесть лыцарская? Где воинство шляхетное, спасавшее Вену от турок? Никого не осталось, никого…
– Вы остались, – совсем уж льстиво сказал я. – Только вы запутались, по-моему. Вас используют, как пешку, в политической игре; ваша княжна; вы поверили ей, а она обманывает вас; обещает деньги, обещает войско, но на деле она заботится только о своем благосостоянии, а не о России или Польше… Вы же знаете это, зачем вы с ней?
– Затем, что баба красивая, – опять ухмыльнулся литовец. – Ведь ежели всё это правда; ежели нет бога, то и никакой загробной жизни нет, и всё, что остается от человека, это память в сердцах его соотечественников. И ежели будут вспоминать меня, скажут, вот, был такой Пане Коханку, красиво жил, красиво воевал, красиво любил; только одна красота и остается…
– Вы говорите глупость, – пошел я в наступление. – У вас нет денег, ваши поместья реквизированы, должность объявлена вакантной… Но есть то, чего у вас никто не может отобрать, – ваше имя. Русское правительство заинтересовано в том, чтобы вы вернулись на родину; потому что тогда можно будет сказать всем остальным конфедератам: вот, посмотрите, сам Пане Коханку примирился с Екатериною, и вы сможете жить тою же жизнью, что и раньше. У меня есть связи, я передам Панину, что вы жаждете примирения… Если вы, действительно, готовы на решительный поступок и не хотите более пресмыкаться перед этою… дрянью…
– И какой же решительный поступок, я, по вашему мнению, должен предпринять?
– Освободить меня.
Пане Коханку опять потрепал свои рыжие усы, а потом наклонился ко мне и прошептал на ухо:
– Сегодня в полночь я передам тебя русскому агенту. Дальше по коридору окно, которое выходит к морю; спустишься по веревке, внизу тебя будет ждать фелука; и не забудь сказать Панину, да…
«Es lebe die Freiheit!» – хотел было крикнуть я; но не крикнул.
* * *
Без криков и выстрелов, впрочем, не обошлось. Отворив в полночь незапертую Радзивиллом дверь, я пробрался к указанному окну; как вдруг в коридор вышла сама княжна Тараканова, в ночной сорочке и чепце. Увидев меня, прилаживавшего веревку, она на мгновение опешила, а потом заорала во всю свою немецкую глотку:
– Ганецкий! Доманский! А-а-а!
Я выбил окно ногой. Княжна нырнула в комнату, а потом выскочила, с пистолетом в руках. Медлить было нельзя; я отбросил веревку в сторону и, разбежавшись, прыгнул со скалы прямо в Адриатическое море, рядом с фелукой, стоявшей на якоре. Пуля просвистела над моею головой.
– Nein! Nein!
Так кричат, наверное, только пираты, из рук которых выскользает и падает в бушующую морскую пучину золотой ключ от сундука с сокровищами.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments