Гиперборейская чума - Михаил Успенский Страница 63
Гиперборейская чума - Михаил Успенский читать онлайн бесплатно
Эшигедэй с шумом выдыхает воздух. Багровый шар исчезает.
Теперь взгляд колдуна устремлен прямо на Сережу. И столько в этом взгляде ненависти, что…
– Сергей Фомич! Сергей Фомич! Вас уже обыскались!
Сережа оглядывается. Это Ефим. Никогда так еще не радовался Застенчивый Олень строгому старику.
Сережа снова поворачивается к погоревшему зимнему саду. Никакого Эшигедэя нет. Только невесть откуда взявшийся ветер кружит пепел на том месте, где он стоял.
…После ужина (нынче даже любимое бламанже получилось каким-то пригорелым) Сережа идет к себе в комнату. Можно, конечно, рассказать обо всем другим вождям или хотя бы одному Зиньке. Но Петька и Платон с Денисом тоже считают старые магические книги вздором. Зинька кузенам поддакивает, будто и не брат. Домашний учитель, студент Преполовенский, и вовсе говорит про Сережу, что мальчик живет исключительно в воображаемом мире, а следует быть реалистом, как велит Фейербах. Студент не читал Христиана Розенкрейца. Он не верит, что из обычной золы можно получить золото…
Хорошо еще, что Эшигедэя не садят за общий стол. Может, он и вовсе не умывается. В баню не пошел, на вопросы не отвечает. Его тоже надо отдать исправнику, чтобы тот дознался, куда девался дедушка Кронид. Куда он мог пойти? Назад в Сибирь? Зачем? И что еще говорил дедушка? «Я снова спасу тебя»? И отобрал магический жезл у Эшигедэя? И пошел… Спасать бабушку?
Сережа выбегает в коридор.
И мама, и тети Сигрида и Элен сидят в гостиной, разговаривая о каких-то пустяках.
– Чего тебе, милый?
– Мальчик весь горит! – (это тетя Элен).
Сережа с трудом находит слова:
– Мама, а… дедушке сказали про того мужика, который… ну, вытащил бабушку?
Мама его не понимает.
– Маленький, ну, при чем здесь мужик? До него ли?
– Так говорили или нет?
– Кажется, нет…
Теперь Сереже становится все понятно. Если бы дедушка услышал про мужика, он бы понял, что… Хотя ведь мог и слышать, но пропустить мимо ушей, он ведь совсем другим был занят…
– Мама, я понял, где дедушка! Скорее пойдем к нему, пока он не умер!
– Думаете, вы чего-то можете добиться такими методами? – спросил Ященко.
Крис оторвался от созерцания далекого огненного вихря, перевел воспаленные глаза на пленного. Долго рассматривал его, будто силясь понять, что же такое важное высказал этот тип.
– Да, конечно, – кивнул наконец и голосом совсем другого человека распорядился: – Поехали, Женя. А вы рассказывайте, Антон Григорьевич, рассказывайте…
К концу пятидесятых годов Антону Григорьевичу пришлось на время отойти от интереснейших исследований в области человеческой «физиологии поведения» вообще и поведения в пограничной ситуации в частности и вновь вернуться к электронике и кибернетике. Случилось вот что: почувствовав слабину в руководстве, советская наука стремительно зашагала вперед. Это в чем-то было и неплохо (космос там, морское дно, новые лекарства…), но в перспективе приводило к следующему: примерно через пятнадцать лет появлялась могущественная электронная система управления хозяйством всей страны и параллельно с нею система контроля за каждым гражданином. В результате весь Советский Союз превращался в огромный концерн, чрезвычайно эффективно действующий на внешнем рынке и поддерживающий должную разумную дисциплину в своих цехах и рабочих поселках. В этой стране будущего «Асгарду» – наряду со всяческими изуверскими сектами, свободными художниками, аферистами и тунеядцами – места опять не было…
Здесь интересы «Асгарда» неожиданно так плотно переплелись с интересами номенклатуры, что ему можно было уйти в тень, залечь – и лишь чуть-чуть придерживать и поправлять тех, кто очертя голову рвался в бой (при этом отчаянно труся). Видимо, страх перед беспощадным всеконтролирующим железом пересиливал страх перед живым всемогущим.
Сложная интрига кончилась тем, что всемогущий отправился возделывать огород, новые правители немедленно запретили все исследования, которые не являлись копированием работ американской фирмы ИБМ, – но потребовалось еще два года напряженного труда, разносов, увольнений и даже обвинительных приговоров, чтобы обеспечить благополучие номенклатуры, с одной стороны, и будущее самого «Асгарда» – с другой.
Впереди было пятнадцать лет, гарантированных от потрясений.
Такое бывает, когда очень устаешь и безумно хочешь спать: знакомые места и предметы перестают быть знакомыми, в них появляется тайна. Иногда зловещая. Иногда многозначительная. Но чаще всего – просто вызывающая изумление… Я пришел в себя в своей комнате и не узнал ее. Точнее – я сразу понял, что это моя комната. Но она была абсолютно незнакомой. Но не враждебной, нет. Скорее, от нее исходило веселое возбужденное любопытство: кто это там валяется такой странный и чего от него можно ждать?
Стены были иероглифами, означающими понятие «стены». Потолок тоже был иероглифом. С потолка на меня смотрело чье-то лицо без каких-либо черт. Просто – понятие «лицо».
С потолка.
Я закрыл глаза и снова открыл их. Комната поняла, что я разгадал ее уловку, и быстро преобразилась. Теперь она была почти такой, какой я привык ее воспринимать.
За самым малым исключением: раньше в ней было не больно. А сейчас – больно.
– Тебе больно? – тихо спросила Ираида.
– Нет, – попробовал сказать я, но не получилось.
Мне казалось, что вся боль собралась в старом переломе – в том, что от осколка. Он втягивал ее в себя, проклятую искрящую боль. И когда мне хотелось вздохнуть поглубже, а я не мог, и ребра хрустели слева, а все равно казалось, что боль там, в плече. Чуть пониже сустава.
Вынырнула какая-то низенькая тетечка в белом платочке, незаметно ущипнула меня за здоровое плечо. Я скосил глаза на нее. Она выпрямилась, сверкнула маленькой иголочкой и убежала.
– Врач? – с трудом выговорил я.
– Да-да, – Ираида положила мне ладонь на лоб. – Очень хорошая. Сейчас будет легче, легче…
И я, наверное, уснул. Ничего на свете не было лучше, чем эта ладонь.
– А, это вы, – сказал Крис. – Думал, вы дождетесь утра.
– Утро – это условность, – сказал Панкратов. – Нам нужно встретиться.
– Хорошо. Куда ехать, вы знаете. Через… полтора часа. Идет?
– Да.
– До встречи.
Крис сложил телефон и сунул в карман.
– Продолжайте, Антон Григорьевич. Продолжайте…
…Когда показалось, что времени впереди много, накал работы как-то спал. Антон Григорьевич продолжал работу над компактными приборами, позволяющими контролировать и направлять поведение отдельных людей, толп и народов. Успехи были, но всегда какие-то неполные. Впрочем, он понимал, что психика неисчерпаема, как атом, и что нельзя объять баобаба. Неплохо было уже то, что была отработана и внедрена методика допроса лиц, умерших до полусуток назад, и создан первый образец «бормоталы» – прибора для постгипнотического внушения. Тогда он еще был в двух вариантах: стационарный, занимающий два шкафа в комнате, и переносной, то есть снабженный шестью удобными ручками…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments